Баш на баш

«Туркменбаши умер, да здравствует Туркменбаши!» — под этим девизом правящая верхушка сделает 11 февраля президентом Туркмении Гурбангулы Бердымухамедова. Но его режим не сможет быть таким же, как ниязовский
Байрам Шихмурадов, сын главного туркменского «врага народа», ныне живущий в Москве, комментирует ситуацию на родине в стиле Ходжи Насреддина: «В лопнувший воздушный шарик воздух обратно не запихнешь». Этот восточный афоризм — про то, что со смертью президента Сапармурата Ниязова его режим лишился и формы, и содержания.
Отец Байрама, бывший вице-премьер Борис Шихмурадов, открыто выступивший против Турменбаши, сдался властям в 2002 г. Перед этим «черный воронок» увез неизвестно куда его 80-летнюю мать. Всего же по делу Шихмурадова, по данным оппозиции, было арестовано 600 его друзей и знакомых. Через три дня мертвенно бледный Шихмурадов-старший прошептал перед телевизионной камерой признание в подготовке покушения на Ниязова, назвав себя «ничтожеством», а «великого Туркменбаши» — «даром, полученным свыше». Больше о судьбе осужденного на пожизненный срок экс-чиновника никакой информации нет. Если он жив, то сидит в одном из лагерей туркменского ГУЛага.
Но после неожиданной смерти Ниязова, случившейся в день рождения Сталина, Шихмурадов-младший ждет амнистии, подобной той, с которой качалась хрущевская оттепель. Как и в Советском Союзе образца 1953 г., у власти в Туркмении осталась хунта безликих и страшно перепуганных чиновников, которые были едва заметны в тени «великого вождя». 11 февраля пройдут президентские выборы, на которых победит вице-премьер и бывший глава Минздрава Гурбангулы Бердымухамедов. Интриги, несмотря на участие шести кандидатов, никакой нет — ведь даже глава избиркома пообещал сделать все, чтобы новый вождь без помех уладил эту формальность. Пока борьбы за власть и не предвидится — чиновники рады уже тому, что смогли вздохнуть спокойно. Да и народ «выдохнул»-пугающих изменений не предвидится.

Случайный преемник

С 1992 г. в Туркмении сменились 59 вице-премьеров и 131 министр. Подавляющее большинство из них были уволены с формулировкой «за недостатки в работе»: в Туркмении Ниязова это автоматически означало тюрьму или, в лучшем случае, бегство за границу. Сбежавшие рассказывают истории о том, как тот или иной чиновник за большие деньги отмазывался от министерской должности, ведь с нее путь один — за решетку. Байрам Шихмурадов, знающий большинство из нынешних властителей лично, утверждает, что в туркменских верхах нет ни одного человека, довольного той жизнью, которой он жил при Ниязове. «Для них это было сплошное мучение», — говорит он.
Вообще на неожиданную смерть вождя приближенные отреагировали так оперативно и слаженно, что у многих появились сомнения в ее естественных причинах. Сомнения усилились после более чем скромных и каких-то поспешных похорон сердара. Сторонники теории дворцового переворота называют главой заговора начальника президентской охраны Акмурада Реджепова. Обстоятельства сильно напоминают классическое устранение какого-нибудь несносного римского императора начальником императорской гвардии — префектом претория.
После смерти вождя хунта вытолкнула из своих рядов бывшего дантиста Бердымухамедова, бывшего личного врача вождя, министра здравоохранения и вице-премьера, объявив его исполняющим обязанности президента. Говорят, главным фактором послужило внешнее сходство с Туркменбаши.
По Конституции возглавить страну должен был председатель туркменского парламента Овезгельды Атаев, но это недоразумение было легко устранено. Атаева отправили в тюрьму, обвинив в доведении девушки его сына «до самоубийства с использованием лекарственных препаратов». Ниязов обычно сажал за кумовство и взятки, так что в этой фармацевтической формулировке туркмены почувствовали дыхание перемен — все-таки врач у власти.
В начале января Бердымухамедов выступил с предвыборным манифестом, за который Ниязов вполне мог бы упечь его в самый дальний из лагерей. Преемник пообещал снять ограничения на доступ к Интернету, вернуть пенсии сотне тысяч пенсионеров, которые лишились их в результате недавней реформы, и восстановить десятилетку в школе: при Ниязове дети учились по девять лет, из-за чего не могли поступить в зарубежные вузы. Бердымухамедов заявил, что теперь он будет отправлять студентов учиться за границу и их иностранные дипломы будут признаваться на родине, ведь из-за непризнания дипломов тысячи специалистов не могли найти работу в Туркмении.
В туркменской оппозиции, осевшей в Москве, Стокгольме и Вене, считают, что эти обещания были сигналами миру, а не жителям страны. Последним же были адресованы слова о намерении Бердымухамедова «неукоснительно следовать заветам великого Сапармурата Туркменбаши». И судя по всему, именно этих слов и ждали от него туркмены. «Люди привыкли, даже считали его вечным. Поэтому когда он умер, был страшный шок и точно никакой радости», — говорит житель Ашхабада, который согласился на интервью только с условием, что в статье будет фигурировать лишь заглавная буква его имени — М. Те, кто был в Ашхабаде в день смерти Ниязова, рассказывают одно и то же: безо всякого приказа или объявления комендантского часа город обезлюдел. Все сидели по домам, опасаясь сами не зная чего — то ли революции, то ли репрессий. Объяснить коллективный психоз жителей такой страны еще труднее, чем психоз ее лидеров.

Рай за стеклом

М. долго рассказывал корреспонденту Newsweek, как он боится за себя и за родню. Но когда после твердых заверений в соблюдении анонимности он наконец начал говорить о жизни в Туркменистане, получилось, что это просто рай на земле. Бесплатный, как при коммунизме, транспорт и коммунальные услуги, продуктов — завались, благосостояние постоянно растет. А если кто говорит, что в Туркмении жить невозможно, — так это злопыхатели клевещут. И слава богу, продолжает М., что новый сердар так похож на прежнего и лицом, и манерами — какая-никакая надежда, что льготы у людей не отнимут и все останется как прежде.
Светлана, молодая русскоязычная жительница Туркмении, рисует несколько иную картину. Пару лет назад в Ашхабаде стали отключать горячую воду на всю зиму — именно тогда, когда она там действительно нужна. Но жители нашли выход: «Мы сливаем воду из батареи. Она, конечно, техническая и ржавая, но мыться же надо!» — восклицает Светлана. Холодную давали по режиму, утром и вечером, и при этом Туркменбаши украсил свою столицу десятками фонтанов, круглые сутки извергающих тонны воды.
Россиянка Марина, регулярно навещавшая Туркмению по служебным делам, рассказывает, что однажды из окна своей шикарной гостиницы увидела какие-то руины, в которых копошились люди: готовили еду, вывешивали белье, нянчили детей — в общем, жили. Но выйдя на улицу, Марина никаких руин не обнаружила — повсюду были современные офисные здания со стенами из затемненного стекла. Руины же на поверку оказались общежитием одного из ашхабадских институтов. Чтобы быт студентов и аспирантов никого не расстроил, их жилище прикрыли стеклянной «офисной» стеной.
За сверкающим фасадом туркменского процветания скрывается типичная советская окраина, превратившаяся в страну третьего мира. Если из Белоруссии, которую в Европе считают последней диктатурой на континенте, бегут в основном только бизнесмены и интеллигенты, то из позолоченной и богатой газом Туркмении с 1992 г. отбыл миллион жителей. Оппозиционеры утверждают, что чуть ли не половина оставшихся получила в российском посольстве статус переселенца, позволяющий уехать в Россию на ПМЖ.
В первых рядах покидающих страну были русскоязычные жители. С конца 1990-х годов русских, армян, евреев и всех, кто не знал туркменского языка, стали гнать со всех сколько-нибудь значимых должностей. Простая уборщица туркменской национальности могла в одночасье поменяться местами с директором школы. Такая история произошла со знакомой Светланы. В Туркменском госуниверситете на смену преподавателям, не знающим языка и получившим образование в России, приходили люди в буквальном смысле от сохи. «Один из новых преподавателей постоянно называл нас баранами — не потому, что хотел оскорбить, а просто так привык обращаться к людям», — вспоминает девушка.
Кремль на помощь соотечественникам не спешил. «Мы знаем, как в России любят говорить о положении русскоязычных в Прибалтике, — сказал эксперт Московского центра Карнеги Алексей Малашенко. — Здесь же, за редким исключением, никаких протестов не было. Ясно было, что меняют газ на людей».
Впрочем, политика ротации квалифицированных кадров на неквалифицированные была основана явно не только на национализме. Применялась она и к собственно туркменам с высшим образованием. Бизнесмен Марина рассказывает о том, как в результате ниязовских чисток один за другим исчезали в неизвестном направлении кураторы туркменской нефтянки: «Начальник смены на буровой на глазах вырастал до министра и вице-премьера. При этом резко понижался уровень компетентности. Решение простых технологических вопросов стало превращаться в битье головой об стену».

Газ в обмен на недовольство

Газ и после смерти Ниязова остается главной, если не единственной, ставкой в туркменской игре Москвы. Туркменистан занимает, по разным данным, четвертое или пятое место в мире по запасам газа, а экспортируется он через российскую трубу. Именно за счет ниязовского газа Москва до сих пор покрывала «недостачу» сырья у «Газпрома», который никак не может увеличить, собственную добычу. «Нынешняя позиция России заключается в том, чтобы ничего не менять. А на нрава человека всем глубоко наплевать», — считает Малашенко.
На газовом фронте у России есть серьезный конкурент — Китай, чья бурно растущая экономика остро нуждается в сырье. Ашхабад и Пекин давно обсуждали вопрос о строительстве трубопровода, ведущего в Китай через афганскую территорию. И каким бы фантастическим ни казался этот проект сейчас, он может быть осуществлен. «15 лет назад и Баку-Джейхан [трубопровод через территорию Азербайджана и Грузии] выглядел утопией», — напоминает Малашенко.
Третья сверхдержава, имеющая на Туркмению свои виды, — США. Для американцев туркменская тема всегда была крайне неудобной. Когда в начале 2005 г. госсекретарь Кондолиза Райс переформатировала «ось зла», на нее сама собой нанизалась Белоруссия. Но Туркмения, где режим на порядок жестче белорусского, в списке отсутствовала.
Очевидное объяснение этому — циничная «реальная политика». Последнее, что было нужно Вашингтону, завязшему в Ираке и Афганистане и не знающему, как разобраться с Ираном, Северной Кореей, Сирией, Венесуэлой, да и с той же Белоруссией, — так это еще один непредсказуемый враг. Ниязов же, со своей стороны, с Вашингтоном не ссорился и даже оказывал некоторые услуги: помог во время войны в Афганистане, поставлял газ оранжевой Украине по сходной цене и демонстрировал свою независимость от Кремля.
В результате гораздо более умеренному узбекскому режиму доставалось от Америки куда больше, чем Туркмении. В этом смысле смерть Ниязова пришлась Вашингтону как нельзя кстати. Ведь если преемники Туркменбаши хотя бы избавятся от наиболее одиозных черт ниязовского режима, то вопросов к Белому дому больше не возникнет.

Наследство вождя

Получается, что в сохранении статус-кво, исключая «Рухнаму», золотые статуи и прочие признаки культа личности «великого сердара», заинтересованы все сверхдержавы. Следовать принципам реальной политики приходится и украинскому президенту Ющенко, который не позволил лидерам потенциальной туркменской оранжевой революции провести в Киеве съезд оппозиции. Стабильные поставки газа перевесили желание помочь «товарищам по борьбе».
В этом зарубежные столицы солидарны с жителями страны — ведь даже Светлана, не нашедшая себе места в современной Туркмении, говорит, что благодарна Ниязову за безопасную и в целом сытую жизнь, и больше всего боится резких изменений.
Перемен желает лишь базирующаяся за границей оппозиция и поддерживающая ее Европа. 17 января немецкий Бундестаг выпустил постановление, в котором рекомендовал правительству заморозить счета Туркменбаши в Deutsche Bank и потребовать от Ашхабада освобождения политзаключенных и тотальной демократизации. Ожидается, что аналогичную декларацию примет и Европарламент. При жизни Туркменбаши этого никто не пытался сделать, потому что было понятно — все решает лично он, а на него давить бесполезно, тогда как лишиться газа можно вполне.
Гитлер в одной из речей заявил, что снимает с германского народа ответственность за происходящее. Ниязов если этого и не говорил, то строил страну точно по этому же принципу. И тем был мил и своим приближенным, и молчаливому большинству граждан. Теперь ответственность придется взять на себя кому-то другому. Вопрос лишь в том, будет ли это один человек, группа лиц или — чем черт не шутит — весь туркменский народ. Последний сценарий в данный момент представляется наименее вероятным.

Леонид Рагозин, Русский Newsweek