Начало

Началу второй военной кампании в Чечне, согласно официальной версии, послужило августовское вторжение отрядов Басаева и Хаттаба в Дагестан и последовавшие позже взрывы домов в Москве и Волгодонске. Однако официальные российские власти и сегодня, также как и тогда, предпочитают умалчивать о том, что еще до августовского вторжения басаевско-хаттабовских боевиков в ряд районов Дагестана, федеральные силы предприняли несколько военных акций на территории Чечни. До сих пор нет и никаких подтверждений того, что за взрывами жилых домов в российских городах действительно стояли чеченцы.
«Казус белли» или повод к войне официальная Москва в августе 1999-го действительно нашла очень удобный. Басаев и Хаттаб, известные полевые командиры «первой чеченской», вошедшие во главе то ли сотен, то ли тысяч вооруженных боевиков на территорию Дагестана были прямо-таки востребованы Кремлем и жаждущими реванша высокопоставленными российскими военными. И, несмотря на все старания тогдашнего руководства республики, попытки предотвратить очередную войну на территории Чечни, оказались безуспешными.
О неизбежности новой войны в Чечне, о том, что российское руководство планомерно готовилось к ней, подтвердил как-то в интервью одной из немецких газет бывший премьер российского правительства Сергей Степашин. Вот что он говорил в беседе с немецким журналистом Флорианом Хасселем.

Корр.- Сергей Вадимович, когда начались приготовления ко второй чеченской кампании?

Степашин.- В марте 1999 -го года после похищения российского генерала Шпигуна нам стало ясно, что чеченский президент Аслан Масхадов не в состоянии самостоятельно бороться с террористами. Все соседние республики страдали от постоянных набегов, грабежей и убийств, учиняемых чеченскими бандами. Мы решили закрыть границу, создав вокруг Чечни санитарный кордон — типа Берлинской стены. Были усилены милицейские подразделения, находящиеся в приграничных районах.

Корр.- О вводе войск в Чечню речь тогда еще не шла?

Степашин — Да. Только летом, в июле, мы приняли решение занять территорию к северу от Терека. Еще с царских времен это исконно русская территория, раньше там жили главным образом казаки. Мы хотели — силами 101 и 205 бригад МВД и министерства обороны — продвинуться до Терека и разместиться на этой территории, как это было в 18 и 19 столетиях. Мы надеялись, что население, покинувшее эту территорию, вернется. Предполагалось, что с этой территории специальные подразделения будут совершать операции на всей Чечне с целью захвата Басаева и других главарей бандформирований. Терек должен был стать естественной границей.

Корр. — Означает ли это, что российские войска вошли бы в Чечню и без нападений на Дагестан и терактов в Москве?

Степашин. — Да. Естественно, что после нападения боевиков Басаева и Хаттаба на Дагестан ситуация изменилась. До этого момента Аслан Масхадов еще мог спасти Чечню и предотвратить кровопролитие. Я три раза встречался с Масхадовым. Он сам при мне называл Басаева и Хаттаба террористами. Я говорил ему: Аслан, объяви официально Басаева террористом и бандитом. Кто тебе мешает? Аслан мне ответил, что борется с ним. Я передал ему документы, доказывающие, что Басаев и Хаттаб организовали три покушения на него. После нападения на Дагестан руководители других кавказских республик тоже стали призывать Масхадова объявить Басаева и Хаттаба преступниками и объявить их вне закона. Аслан не сделал этого, тем самым, поставив крест на самом себе.

Корр. — Относительно нападения Басаева на Дагестан существует версия, что оно было организовано российскими властями. Очевидцы утверждают, что после операции, Басаев под прикрытием российских вертолетов вернулся в Чечню. Милиционеры говорили, что им было запрещено нападать на Басаева.

Степашин. — Возможно, это имело место на низовом уровне командования. В ночь с 8-го на 9-ое августа я, будучи еще премьер-министром, сам находился в столице Дагестана Махачкале. Президент Ельцин передал мне все полномочия, и я отдал приказ атаковать Басаева и Хаттаба где бы то ни было: в Дагестане или в Чечне. Главная ошибка, которую я принимаю на свой счет, заключается в том, что мы раньше не заняли решающие горные высоты в Чечне. Тогда бы нападение на Дагестан было бы невозможно.

Корр. — Каковы были причины для этого? Хотели военные отомстить за поражение в первой чеченской кампании?

Степашин.- Естественно, военные хотели взять реванш. Они убеждали Путина в том, что представляется прекрасная возможность быстро продвинуться вглубь республики и решить основную проблему: уничтожить все вооруженные формирования. До Терека мы действительно продвинулись практически беспрепятственно, это был настоящий блицкриг. Если бы мы остались стоять на границы Терека, мы бы заморозили ситуацию на 10, 20, 40 лет, как англичане в Северной Ирландии. Наши военные говорили, что когда-нибудь нам все равно придется идти вперед. И это решение было принято.
В первых числах апреля 1999-го, задолго до августовских событий в Дагестане, по распоряжению губернатора Ставропольского края была полностью перекрыта административная граница с Чеченской Республикой. В регионах Северного Кавказа стали регулярно проводиться войсковые и командно-штабные учения, а на Северный Кавказ уже тогда перебрасывались дополнительные воинские подразделения. Весной того же года в ряде российских печатных СМИ появились публикации о том, что новая военная кампания в Чечне начнется 1-го октября 1999-го года.
Еще 19 мая 1999 — го года президент России Борис Ельцин издал указ «О дополнительных мерах по борьбе с терроризмом в Северо-Кавказском регионе». В нем предусматривалась переброска на границы с Чеченской Республикой дополнительного количества войск и бронетехники. 3 июля 1999 -го  Совет Федерации РФ предложил Борису Ельцину принять «эффективные меры по обеспечению безопасности на территориях, прилегающих к Чечне, и разоружению чеченских бандформирований».
Между тем, локальные столкновения и перестрелки между российскими военными и сотрудниками силовых структур ЧРИ в районе административных границ происходили уже в мае, июне и июле того года. Так, 3 и 4 июля федеральные силы подвергли минометным обстрелам посты погранично-таможенной службы ЧРИ у границы с Дагестаном. На одном из направлений российские военные углубились на территорию Чечни на десять километров. Это было названо «выравниванием границы»
Стычки между российскими военными и чеченскими «силовиками» происходили на фоне планировавшейся встречи между Борисом Ельциным и Асланом Масхадовым. Но она так и не состоялась. В первых числах августа в Дагестане начались вооруженные столкновения между радикальными исламистами с одной стороны и представителями местных и российских силовых структур с другой.
При этом вопреки расхожему мнению, чеченцы имели к этим событиям весьма отдаленное отношение. Бои в Цумадинском районе Дагестана начали дагестанские радикалы во главе с Багаутдином Мухаммадом (Багаутдин Кебедов). Он и его последователи в 1998-м году после столкновений с местной милицией бежали в Чечню, и нашли здесь приют. Кебедов, вместе с другими идеологами дагестанского ваххабизма Адалло Алиевым, Магомедом Тагаевым и Надиршахом Хачилаевым, открыто говорили о своих намерениях прийти к власти в Дагестане и установить там «законы шариата». Задолго до этих событий, Магомед Тагаев, называвший себя «командующим Дагестанской повстанческой армией имама» в газете «Кавказская конфедерация» выступил с обращением к народам Дагестана. «Я не иду войной на Дагестан, — заявлял он. Напротив, моя цель — освободить его от врага, от векового рабства».
«Освобождение Дагестана», к которому подключились Басаев и Хаттаб (чьи отряды 7 августа вошли в Ботлихский район Дагестана, а спустя несколько недель в Новолакский), закончилось новой войной в Чечне. (Лидеры дагестанских ваххабитов Адалло Алиев, Магомед Тагаев, Надиршах Хачилаев и другие, фактически втянувшие в кровавую бойню Дагестан и в новую войну Чеченскую Республику, впоследствии сдались российским властям и были амнистированы).
Напрасно Аслан Масхадов пытался добиться встречи с руководством России и отрицал участие в боевых действиях в Дагестане представителей официальных чеченских силовых структур. 10 августа 1999 -го года на пресс-конференции в Грозном он заявил: «В Дагестане воюют только дагестанцы… Я официально заявляю, что в Ботлихском районе чеченцы не воюют, хотя несколько заблудших и могут быть там». Его уже никто не хотел слышать. Москва нашла свой «казус белли» в Чечне и умело им воспользовалась.
Массовые убийства в Алдах, городе Грозном, Котар-Юрте,  расстрелы колонн с беженцами, тысячи пропавших без вести жителей Чечни, десятки тысяч убитых, сотни тысяч беженцев,  «Норд-Ост», Беслан и все остальное было уже потом.
В августе 1999-го года начиналась новая война в Чечне, но многие ее жители просто об этом не знали, как не знали и того, что она продлится долгие годы…

Руслан Жадаев