Становление российской демократии

За последние пятнадцать лет мы стали свидетелями мучительного становления новой российской политической системы. Этот процесс идет весьма болезненно, сопровождается прорывами, успехами и потерями, так как происходит в стране, в которой отсутствовала продолжительная демократическая традиция, культура горизонтального взаимодействия между институтами, группами интересов. Не было традиций социально-экономического и политического компромисса, борьба велась до полного уничтожения противостоящей стороны — как в бизнесе, так и в политике.
Но за годы путинского правления в развитии России выявился доминирующий вектор в плане обретения нашей страной своей как национально-государственной, так и культурно-цивилизационной идентичности. Сейчас мы наблюдаем сложный процесс становления демократических институтов, многопартийности, рост культуры взаимодействия между нарождающимися группами интересов и вновь возникшими политическими партиями. Идет структурирование партийной системы.
Магистральное направление развития российского государства ведет к формированию цивилизационных рыночных отношений в экономике и демократической политической системы в институциональной сфере. Россия обретает свою идентичность также в культурно-цивилизационном отношении. По крайней мере, движение в эту сторону является доминирующим. Если в 90-е годы все еще существовала серьезная угроза восстановления коммунистического режима и отката страны в прошлое, сильны были изоляционистские настроения в обществе, а также идеи об особом российском пути, получившие свое отражение в концепции об особой евразийской природе российской цивилизации, то сегодня становится очевидным, что европейский путь развития с его ценностями и культурным наследием является основным для современной российской власти.
И это неудивительно. Этот путь развития является сегодня доминирующим не только для России, но и для модернизирующегося Китая, для Японии, азиатских «драконов» и других успешно развивающихся государств незападного мира. Дело в том, что современная цивилизация в своих передовых проявлениях требует обеспечения материального достатка для населения страны, свободы и справедливости, которые более эффективно обеспечиваются в рамках западной культурно-цивилизационной модели экономической и политической организации.
Совершенно очевидно, что к нынешнему состоянию западные страны пришли очень сложным путем. Каждая страна отличалась своими особенностями развития. Вот почему России, как и Китаю, Японии и другим, поздно подключившимся к этому процессу странам, приходится находить свои собственные пути. Именно в этом отношении следует, видимо, понимать идею суверенной демократии для России, о чем говорит президент страны и другие российские политики. Дело не в том, что Россия создает некую особую модель демократии, а в том, что даже к той идеальной модели, которая является универсальной для многих успешно развивающихся западных стран, они пришли разными путями. России не надо механически переносить на собственную почву эти уже готовые модели продвинутых консолидированных демократий. Она, находясь на начальном пути становления демократических политических институтов и рыночной экономики, иногда повторяет то, что уже прошли западные страны, а иногда в этот процесс может внести нечто свое особенное.
Среди особенностей, на которые обращают внимание критики современной политической системы России — как справа, так и слева, следует отметить создание довольно мощной центристски ориентированной политической партии, призванной цементировать политическую систему государства. Между тем через это проходили практически все страны современной демократии. В Англии, например, в течение длительного периода, хотя формально существовали партии тори и виги, была одна партия правящего класса. Она участвовала в политическом процессе в течение нескольких столетий. Отцы-основатели в Соединенных Штатах вообще были против существования многих партий. Они боялись, что партии будут растаскивать страну по частям, создавать конфликты и расколы, поэтому довольно долго в Америке фактически существовала лишь одна партия — партия федералистов. Против этой партии выступали антифедералисты, и только после длительного периода времени вначале оформилась демократическая партия, а через несколько десятилетий — республиканская партия. Я уже не говорю об итальянском, японском, шведском опыте, когда при довольно серьезных потрясениях и переходе обществ из одного состояния в другое требовалось обеспечить стабильность и предсказуемость.
В силу этого многие годы и десятилетия одни и те же партии являлись опорой исполнительной власти в парламенте. Это происходило как в парламентских республиках, так и в президентских. Кстати, только формирование голлистской партии, которая доминировала во французской политике в течение нескольких десятилетий, позволило Франции перейти от нестабильной парламентской системы, от бесконечных политических кризисов к стабильности и предсказуемости, встать в один ряд с развитыми европейскими странами и войти в число ведущих акторов мировой политики.
В нынешних условиях многим кажется недемократичным доминирование «Единой России», опора исполнительной власти на эту партию и идея доминирования этой партии в политической жизни страны в течение ближайших десяти-двадцати лет. Как я уже отметил, мы не оригинальны. Через это проходили все страны, вставшие на путь демократического развития.
Как политическая теория, так и политическая практика показывают, что для обеспечения стабильности политической системы чрезвычайно важно сформировать политический класс, который в состоянии договариваться. Напомню, в Англии тори и виги относились к одному классу, разделяли одни и те же ценности и поочередно сменяли друг друга у власти. В новых же демократиях, только что вышедших из-под обломков тоталитаризма, включение в политический процесс большого количества партий создает хаотическую ситуацию. Для сохранения политической стабильности и воспитания новой политической культуры требуется, по возможности, исключение из политического процесса или, по крайней мере, выведение на его периферию особо радикально настроенных партий и сил, их маргинализация.
Необходимо в рамках доминирующей партии обучать политический класс искусству достижения компромиссов, согласования интересов. Фактически именно это происходит сегодня в рамках «Единой России». Существующие внутри нее политические силы и интересы работают не на уничтожение друг друга, они разделяют одни и те же цели и ценности, и хотя различаются по интересам, но все же формально находятся в рамках единой партии.
Кстати, следуя практике партийного строительства в современных развитых демократиях, по мере развития политической культуры, обучения политического класса искусству договоренности и компромисса институционально «Единая Россия» со временем может разделиться, и существующие внутри нее фракции могут стать самостоятельными партиями.
Такова логика развития демократических политических институтов и политических систем. Попытки ускорить этот процесс, мотивируя это тем, что якобы существующая структура и система не соответствуют сегодняшним идеальным моделям демократии на Западе, лишены основания. Западная демократия имеет длительную историю своего внутреннего развития. Демократия — это единственная политическая система, которую нельзя навязать извне. Для этого должны вызревать внутренние условия, внутренняя культура, предпосылки, необходимые для ее эффективного функционирования.
Однако с этим не готовы смириться политические силы, которые оказались отстраненными от экономической и политической власти и идеологического доминирования в обществе. Мне представляется, что сегодня как справа, так и слева предпринимаются попытки дестабилизировать политическую ситуацию, поскольку только через дестабилизацию политической системы они рассчитывают вернуть себе потерянные позиции. Речь идет об олигархах и их идеологическом прикрытии — радикал-либералах и национал-патриотах экстремистского толка.
Поэтому очевидно, что развитие демократии, ее защита от разрушающего воздействия радикально настроенных сил — самая насущная задача ответственного политического класса России.

Андраник Мигранян, политолог