Нефть, газ и новые трубы

Итоговая декларация Петербургского саммита «большой восьмерки» по энергетической безопасности стала образцом дипломатического компромисса и сохранения реальных и конкретных разногласий ключевых игроков мирового энергорынка. Впрочем, никаких прорывов и сенсаций и не ожидалось. Россия настояла на принципе равной и солидарной ответственности сторон по всей технологической цепочке: от добычи сырья и энерготранзита вплоть до сектора сбыта. Раньше под энергобезопасностью понималась лишь ответственность поставщиков топливно-сырьевых ресурсов. Но свое отражение в документе нашла и позиция западных стран, где приоритетом является глобальная диверсификация поставок энергоресурсов и обеспечение равного, конкурентного доступа как к месторождениям, так и транзитно-сбытовой инфраструктуре. Россия, кстати, не имеет ничего против последнего тезиса, если бы он, к сожалению, слишком часто не оставался на бумаге, либо в трактовке получения односторонних преимуществ.

Реальные же разногласия косвенно воплотились в том, что в документе нет даже упоминания о согласованной энергетической политике стран «большой восьмерки».

Суть позиции России такова. РФ, располагая крупными нефтегазовыми ресурсами, давно отлаженными маршрутами их экспорта и долгосрочными нефтегазоэкспортными контрактами, может гарантировать международную энергетическую безопасность в рамкахG8 и в более широком формате. Поэтому Россия считает более целесообразными и, значит, предлагает не только более долгосрочные контракты по экспорту российских нефти и газа, но и коллективные санкции против стран и компаний, срывающих своевременное выполнение прежних и новых контрактов. Соответственно, выступает РФ и за ускорение сооружения прямых трубопроводов в дальнее зарубежье, минуя труднопредсказуемое ближнее зарубежье. Это Черноморско-Эгейский нефтепровод через Болгарию и Грецию, то есть в обход Турции; продление «Голубого потока» через Грецию; Трансбалтийский газопровод; аналогичные артерии в Японию и Китай.

Сегодня доля РФ в нефтеснабжении региона Евросоюза превышает 30 процентов, а в ближайшие годы, по прогнозам Международного энергетического агентства, она может либо повыситься до 35 — 40, либо понизиться до 25, а то и 20 процентов в случае быстрой реализации нефтегазопроводных проектов в обход РФ.

Но удельный вес продуктов глубокой переработки нефтегазового сырья в российском энергоэкспорте, по официальным российским данным, ныне едва достигает 30 процентов (в ОПЕК — 40).

Обусловлена эта ситуация тем, что глубина российской нефтегазопереработки на 15 — 25 процентов ниже, чем в развитых и многих развивающихся странах. Опять-таки из-за давней ориентации этой отрасли РФ именно на сырьевой экспорт.

Западные же мощности, в том числе японские, по переработке нефтегазовых ресурсов технологически давно сориентированы на использование именно нероссийского сырья и продуктов его переработки. Причины такой ориентации, очевидно, не только экономические. Поэтому инвестиции из других стран — членовG8 устремляются преимущественно не в переработку российского нефтегазового сырья в РФ, а в его добычу и экспортную транспортировку. В то время как, например, в Северной Африке доля западных капиталовложений в инвестиционном обеспечении нефтегазохимии, в том числе экспортных нефтегазохимических терминалов, уже которое десятилетие превышает 60 процентов (в общем объеме среднегодовых капиталовложений в североафриканскую нефтегазохимию). В России же этот показатель ныне едва достигает 15 процентов.

В то же самое время ЕС и США в последнее время быстро увеличивают прямое и косвенное финансирование строительства в «постсоветском» зарубежье (Украине, Молдавии, Грузии, Азербайджане, Туркмении, Казахстане), Турции, Алжире, Тунисе, Польше, Румынии, Словении, Хорватии трубопроводов, минующих Россию, и новых нефтегазоэкспортных терминалов. «Западное» же участие в финансировании нового трубопроводного/терминального строительства в России пока сокращается.

Да и Япония наращивает импорт нефти и газа из многих регионов — подчеркнем, со своих концессионных месторождений, ведет переговоры с Туркменией и Китаем о возможном продлении на японские острова газопровода Туркменистан — Узбекистан — Таджикистан — Китай (его строительство начнется осенью 2006 года). Так что и здесь есть альтернатива российским нефтегазопоставкам.

Но, повторим, давняя сориентированность нефтепроводной и газопроводной систем бывшего СССР, особенно российских, именно на экспорт энергосырья, а не на внутрироссийское нефтегазоснабжение, позволяет «западной семерке» и тяготеющим к ней странам настаивать на своих условиях нефтегазоимпорта, затягивать новые контракты, маневрировать между странами-поставщиками, транзитными странами. А это провоцирует в РФ проблемы либо «излишков» нефти и газа, невостребуемых внутренним рынком из-за дефицита трубопроводной сети, перерабатывающих мощностей, низких внутрироссийских «энергетических» цен ввиду низкого платежеспособного спроса, либо политизацию вопросов экспорта и транзита через Россию нефтегазопродуктов.

Упомянутые факторы стимулируют давление на РФ с целью ратификации ею документов Европейской энергетической хартии (ДЕЭХ), ратифицированных, заметим, почти всеми странами бывшего СССР (кроме Белоруссии и России) и участвующими в ДЕЭХ Японией, Турцией, Австралией и Канадой. А эти документы предусматривают, в частности, равный доступ к энергоресурсам, мощностям по их переработке, трубопроводам и экспортным терминалам не только их национальных операторов, но и зарубежных государств и компаний; недопустимость повышения транзитных тарифов для соседних стран-нефтегазоэкспортеров; межгосударственное, то есть в рамках консенсуса ратифицировавших ДЕЭХ стран, регулирование экспортных цен, национальных тарифов на транспортировку и транзитных тарифов. В таком сценарии Россия фактически лишается национального суверенитета в энергетических отраслях, и особенно в экспорте энергопродуктов.

В наиболее концентрированном виде позиция других участниковG8 изложена, подчеркнем, в канун петербургского саммита «восьмерки» в британскойFinancialTimes. С одной стороны, есть Россия — огромный экспортер нефти и газа, желающий обеспечить «безопасность спроса» для собственных энергоресурсов. Но с другой — есть крупные потребители из бывшейG7, например, Европейский союз, чья зависимость от энергоимпорта через 20 лет, вероятно, увеличится с нынешних 50 до 70 процентов. Они стремятся к безопасности и диверсификации импортных поставок, как и транзитных энергопутей.

Более предметно высказаласьWashingtonPost: «Для России, которая вынесла вопрос об энергии в повестку саммита „большой восьмерки“, энергетическая безопасность означает и ограничения на иностранные инвестиции в нефтяные и газовые месторождения страны. Но это зеркальное отражение китайской ошибки. Обладание африканскими нефтегазоресурсами (в Анголе, Судане, Конго, Камеруне, Мавритании. — Прим. А.Ч.) не увеличивает безопасность Китая. Точно так же безопасность России никак не снизится, если иностранцы будут владеть российскими ресурсами. В случае кризиса Россия могла бы взять свои месторождения под контроль с использованием военной силы (то есть воевать с США, НАТО, ЕС? — Прим. А.Ч.). А в отсутствие кризиса она может получать налоги и пошлины за недра от иностранных фирм так же, как она получает их от российских компаний».

Но есть другие аспекты совпадений и противоборства интересов в «треугольнике» Россия-Евросоюз-США.

Бессрочное партнерство России и ЕС проблематично

Недавний саммит ЕС — США в Вене обозначил существенные торгово-экономические да и политические противоречия между Вашингтоном и Брюсселем. Но позиции ЕС и России по многим вопросам мировой торговли и валютной политики совпадают — это предопределило инициативу Брюсселя по созданию зоны свободной торговли с Россией. А в такой ситуации США вынуждены занимать прагматичную позицию в отношении ЕС и России, чтобы не допустить их более тесного альянса, и не только экономического.

Однако схожие позиции Вашингтона и Брюсселя по диверсификации импорта энергосырья упираются в реалии общемировой и региональной энергетической географии. ЕС, повторим, более чем на треть зависит от российского энергосырья (прежде всего — от поставок газа), в то время как США (как, например, Канада с Японией) «обходятся» другими поставщиками. Уже только этот фактор диктует Евросоюзу необходимость по крайней мере энергетического партнерства с РФ и, следовательно, более прагматичной политики по вступлению России в ВТО.

Тот факт, что ЕС выступил за создание зоны свободной торговли с Россией, позволил российскому руководству ужесточить свою позицию по переговорам с США по вступлению России в ВТО. Главные требования Вашингтона — «открытие» России для зарубежных воздушных, морских и речных судов, беспрепятственный доступ в российскую банковскую систему и в энергетические отрасли, включая трубопроводы и экспортные терминалы. Те же требования у ЕС, который, однако, в последнее время на них не настаивает, стремясь заручиться поддержкой России в спорах Евросоюза с США.

В сложившихся условиях Евросоюз становится едва ли не «лоббистом» вступления России в ВТО, а это, естественно, ослабляет позиции США и в ВТО, и вG8, и на переговорах с Россией по ее вступлению в эту структуру.

Однако долговременная политика ЕС по диверсификации энергоснабжения и энергоимпорта воплощается, повторим, в росте финансирования строительства нефте- и газопроводов не только из бывшего СССР в Европу в обход России, но и из Северной Африки. Поэтому в долгосрочном плане Евросоюз вряд ли намерен быстро и резко увеличивать российскую долю в своем энергоснабжении. Сказываются здесь и давние политические интересы Брюсселя, не заинтересованного в преобладании американского или российского влияния в Закавказье, Средней Азии, Северной Африке.

Смежный фактор — участие США и большинства стран — членов ЕС в НАТО, а в рамках этого блока предуcмотрена, в частности, согласованная энергетическая, транспортная, транзитная политика. По имеющейся информации, США и Евросоюз тщательно анализируют не только «газотранзитные» споры РФ с ближним зарубежьем, но и российско-туркменские разногласия по ценам на газ. А Туркмения, напомним, требует увеличить цены на свой газ, поставляемый России, почти вдвое уже к концу 2006 года. Не исключено, что для «большей податливости» РФ, например, в ближнем зарубежье и ВТО, Вашингтон и Брюссель, лоббируя конкурирующий с РФ проект Транскаспийского газопровода, поддержат в должный момент позициюАшхабада по газовым ценам для Москвы.

Алексей Чичкин