До сих пор на Украине выборы проходили без особых потрясений, чего не скажешь о соседях. Сохранится ли эта тенденция осенью? Какие неожиданности могут подстерегать на этот раз? И почему отделившиеся друг от друга в 1991 году «славянские» республики проводят столь разные по своему характеру избирательные кампании?
Россия: отделяйся и… властвуй?
Если вспомнить конец восьмидесятых и не брать во внимание традиционно далекие от России Прибалтику и Закавказье, то складывается впечатление, что сама Россия тогда отделялась от всего остального Союза. Отделялась потому, что благодаря нефти и газу могла сама себя прокормить и не особо зависела теперь от украинского сахара, хлеба или угля, молдавского вина и белорусской картошки. Наоборот, в условиях «сырьевой» экономики гораздо выгоднее было ограничить круг потенциальных «едоков».
По всей видимости, это не сразу поняли украинские «национал-патриоты», шумно праздновавшие крах «империи». Когда же стало понятно, кто выиграл, а кто проиграл в результате перестройки, отступать было уже некуда. Позади было только стремительно расширяющееся НАТО...
То, что Украина получила свою независимость из «внешних» рук, во многом повлияло на характер политического развития страны. Элита не была готова к самостоятельному плаванию. То же самое можно сказать и о Молдавии. Иначе обстояло дело в Прибалтике. Лидеры трех балтийских республик стремились к независимости и знали, что нужно будет делать в случае ее обретения. Что из этого вышло, стало ясно в мае 2004 года, когда прибалтов приняли в ЕС…
Итак, Россия «отделилась» от СССР. При этом были сохранены все традиции государственного управления и политической культуры. Попытки демократизации системы закончились, как только стало ясно, что имперская идея по-прежнему востребована обществом. Интересен метод решения конфликтов, предложенный российскими политиками. «Силовой» путь оказался для них наиболее удобным. К нему прибегают и при необходимости разрешить спор между президентом и парламентом, и при выяснении отношений с «зарвавшимися» субъектами Федерации. Ельцин на танке в августе 1991-го – это не случайность, это – закономерность.
Власть в России склонна к принятию решений о вводе войск, чрезвычайном положении, усилении органов госбезопасности, цензуре (в том числе Интернета) и контроле над телевидением. Ростки западной электоральной демократии плохо приживаются на российской почве. Но если вспомнить, что Россия страна не просто европейская, а евроазиатская, то многое становится на свои места. Стричь весь мир под одну «западную» гребенку тоже не самый правильный вариант, что доказывают многие события, и война в Ираке в том числе.
Тихо на Украйне милой…
Украина долгие годы показывала пример противоположного отношения к потенциальным конфликтам. Крым так и не стал очагом межнациональной напряженности, хотя предпосылки для этого были (и остаются), и попытки разыграть «татарскую» или «русскую карту» имели место.
При этом такое мирное развитие событий было вызвано не столько стремлением украинских политиков к соблюдению «европейских» норм, сколько общим вялотекущим характером политической жизни в стране. В то время как Россия шла по пути динамичных перемен, Украина с некоторым опозданием копировала ее опыт. В политическом лексиконе начала девяностых годов это получило название «двигаться к рынку». Двигаемся до сих пор, пишет FROM-UA.COM.
Баланс сил между Западом и Востоком также сыграл с Украиной злую шутку. Экономически развитой Восток не может в идейном плане без националистического Запада, потому что без Львова и Тернополя, Ивано-Франковска и Дрогобыча трудно будет обосновать необходимость построения независимого государства к западу от России. Плюс транзитные возможности западных областей, имеющих ныне прямой выход к ЕС. Это равновесие уже свыше десяти лет драматическим образом сказывается на предсказуемости украинских выборов. На Украине Запад и Восток, конечно, разные, но друг без друга не могут. Поэтому радикализация в ту или иную сторону не грозит. Выборы проходят без потрясений, хотя и с неизбежными конфликтами.
Белоруссия: и бацька с нами!
В Белоруссии сложилась не менее интересная ситуация. Похоже, это единственная республика СССР, в которой удалось-таки создать то, что задумывалось как «советский народ». Там издавна было очень слабое националистическое движение, а в плане самосознания многие белорусы ощущают себя скорее русскими или просто людьми неопределенной «славянской» национальности.
Размытость демократических традиций закономерно привела к формированию в середине девяностых авторитарной формы управления. Неудивительно, что ставшая родиной «советского народа», Белоруссия довела до абсурда идею выборов. То есть выборы проходят, но никакого влияния на взаимоотношения между властью и обществом не оказывают. Белоруссия действует в тесной связи с Россией, пытаясь не потерять при этом автономность своей политической системы.
Однако стоит вспомнить, что создание и функционирование такой системы связано с одним и тем же политиком, и поэтому не ясно, что ждет Белоруссию в гипотетическом на сегодняшний день случае смены лидера. Как и Украина, Белоруссия – транзитная страна, своеобразный мостик между Россией и Польшей, а теперь уже – между Россией и ЕС. Запад же вполне логично рассматривает Белоруссию как часть России и не торопится распространять на нее свои планы по расширению Евросоюза. По всей видимости, наследие советской политической культуры настолько актуально для белорусской политики, что речь даже не идет о необходимости идейной модернизации.
Молдова: мозаика независимости
Другая соседка Украины, Молдова, первоначально была одним из флагманов разрыва с советским прошлым, однако разрыв этот виделся там исключительно в национальном вопросе. Во всем остальном кишиневская элита мало, что смогла изменить. А возникший чуть позже кризис самоидентификации привел республику в безнадежное состояние, когда ни лидерам, ни жителям страны не ясно, где они живут – в части будущей «Великой Румынии», осколке СНГ или молодом независимом государстве, ищущем свой путь развития.
Выборы в молдавской истории уже успели, после провала попыток подчинить Приднестровье и Гагаузию, привести к парадоксальному результату. Вначале к власти там вернулся П. Лучинский, бывший главой республики еще при Советском Союзе. Затем местные коммунисты благополучно выиграли парламентские выборы, показав, что демократический путь прихода к власти для них также приемлем.
На сегодняшний день Молдова стала беднейшей страной Европы. У нее нет полезных ископаемых и тяжелой промышленности (а большинство важнейших промышленных объектов сосредоточено в «независимом» Приднестровье), республика не производит оружие, и транзитные возможности крайне ограничены. Практика показывает, что без Молдовы как самостоятельного государства сегодня можно обойтись, а в посткапиталистической Европе это звучит как приговор.
Камо грядеши, Украина?
Возвращаясь к нашей стране, можно сказать, что начинающаяся предвыборная кампания способна изменить представление об Украине как об «острове» политической стабильности. Способна, но вряд ли сможет это сделать. Украинские политики слишком привыкли к эволюционному пути развития, и проводить революции они не заинтересованы. Если же говорить о внешних силах, то для них расшатывание ситуации также невыгодно.
Цены на нефть и газ растут, и россияне могут быть этим довольны. «Труба» в очередной раз дарит им возможность командовать своими соседями по СНГ, и в этом случае не слишком уж важно, кто именно возглавляет соседние республики. А американцы слишком увязли в иракской кампании, чтобы всерьез думать о борьбе за Украину. Кроме того, осенью в США также состоятся президентские выборы, а опыт показывает, что в таких ситуациях, американцам нет дела ни до кого, кроме себя, любимых...
Юрий Корогодский