В Москве этническим чеченцам грозит возмездие.

После недавно прокатившейся волны террора чеченцам стало опасно выходить на улицы столицы.

Наблюдая по телевидению за кровавой резнёй в Беслане, Арсен Золаев, как и огромное число других россиян, оплакивал невинных детей, ставших жертвами страшной трагедии. Но этнический чеченец, уже долгие годы проживающий в Москве, уже знал, что его общине, равно как и любому темнокожему гражданину кавказской национальности, надо приготовиться к ответному удару, который может иметь самые уродливые проявления. Страхи нескольких чеченских семей уже оправдались, им пришлось столкнуться с насилием. 

"Посмотрите на мое лицо, и вы увидите, что изменилось», - говорит г-н Золаев, осторожно указывая на свой сломанный нос, ставший результатом «встречи» у ночного клуба с сотрудником милиции, у которого в тот день был выходной. После этого нападения потерявший сознание Золаев три дня провел на больничной койке. Друг Золаева, примчавшийся к нему на помощь, говорит, что страж порядка измывался над ним и кричал: «Я всегда был против вас [чеченцев] и всегда буду!"

Приблизительно 100 000 этнических чеченцев, проживающих в российской столице, уже привыкли к тому, что после любого значимого теракта, вне зависимости от того, был ли оный совершен чеченскими сепаратистами или нет, им лучше «не высовываться», поскольку в такие моменты скрытая ксенофобия выплескивается на поверхность особенно быстро. Сегодня напряженность велика как никогда, и надо сказать, что нападки на чеченцев в России являются куда более жестокой версией того подозрительного отношения, с которым столкнулись мусульмане в Америке после событий 11-го сентября 2001 года.

Московский мэр Юрий Лужков теперь требует принять новое постановление, запрещающее въезд в столицу всех чеченцев и прочих лиц, прибывающих из регионов, где в настоящее время проводятся антитеррористические операции. Две недели назад в ходе 2-х дневных рейдов столичная милиция выявила около 11 000 человек (многие из которых кавказцы и жители среднеазиатских республик бывшего СССР), не имеющих официальной регистрации. А в московском метрополитене группа молодых людей, численностью примерно 50 человек, совершила нападение на 4 граждан соседнего с Чечней Дагестана. Дагестанцев избили, нанесли множественные ножевые ранения, при этом молодчики кричали: « Это вам за теракты!»

 

Последствия террора

 

Бесланская трагедия стала кульминацией двухнедельной волны террора, прокатившейся по России, звеньями которой были взрывы двух пассажирских авиалайнеров и взрыв у станции метро в Москве. В общей сложности волна террора унесла жизни около 450 человек. Ответственность за все эти теракты взял на себя чеченский полевой командир Шамиль Басаев. "Когда происходят такие события, даже на улицу выходить опасно – никогда не знаешь, в чем тебя могут обвинить", - говорит Арслан Золаев, брат Арсена, который управляет Московской торговой компанией. "Каждый [чеченец] ощущает на себе изменение ситуации - нет чувства личной безопасности".

"Эта ненависть искусственно насаждается на простых людей, - говорит Арслан. - Образованные русские понимают, что национализм здесь не причем. Но молодежь и некоторые другие смотрят телевидение и приходят к заключению, что за все плохое, что сегодня происходит, ответственность возлагается на определенную национальность. В течение 10 лет чеченцев  обвиняли во всем". Арсен, внештатный фотограф, говорит, что русские соседи, которые знают его семью, проявляют сочувствие, навещают его, и даже привозили к нему в больницу на их машине его беременную жену. Некоторые милиционеры, которые работали в Чечне, также были добры или, по крайней мере, не враждебны.

Но каждая чеченская семья, проживающая в Москве, может рассказать истории о том, как их преследовали, и эти истории кажутся здесь такими же обычными, как рассказы о зверствах федеральных сил в Чечне в течение двух военных кампаний последнего десятилетия. Данные о жертвах разнятся. По данным экспертов, только в ходе первой чеченской войны 1994-1996 гг. погибло от 20 000 до 80 000 человек. Общее же число потерь федеральных войск в обеих кампаниях составляет примерно 20 000 человек, согласно опубликованной на прошлой неделе оценке аналитика по вопросам безопасности Павла Фельгенгауэра.

Чеченцы и другие мусульманские меньшинства с Кавказа веками подвергались преследованиям, сначала со стороны царской армии, потом советской власти, а теперь российских федеральных сил. Однако реальные отголоски чеченского конфликта Москва ощущает лишь последние несколько лет. Так, в октябре 2002 года хорошо вооруженная чеченская группировка  численностью 41 человек захватила 800 заложников в московском театре на Дубровке. Затем столицу потрясла серия взрывов, совершенных чеченками-камикадзе, так называемыми «черными вдовами», прозванными так потому, что большинство из них потеряло родственника-мужчину во время чеченской войны. Еще сотрудники спецслужб называют этих женщин «Фатима».      

После взрыва в вагоне поезда московского метро в феврале прошлого года, в результате которого погибли 39 человек, сестру Арсена Марину на улице задержал сотрудник милиции. "Он кричал: «Тебя зовут Фатима? Где твой шахидский пояс?'" Марина вспоминает об этом, проводя рукой по своим длинным черным вьющимся волосам, которые, по ее словам, и навели милиционера на мысль о ее чеченских  корнях. Я сказала ему тогда: «Я - не Фатима», но он ответил: «Вы все - Фатимы!" Марина, которая в то время изучала право, говорит, что милиционер оскорблял ее, чтобы проверить её реакцию, и сказал ей, что милиция имела распоряжение «забирать в участок каждого гражданина чеченской национальности».

"Сегодня женщины сталкиваются с большим количеством трудностей, чем мужчины. Когда я выхожу из дома, мне кажется, что каждый смотрит на меня, - говорит Марина. - Они всегда подозревают меня в чем-то плохом. Я стараюсь не выходить с сумкой. Это так унизительно, потому что возникни любая проблема, и мое слово не будет стоить ровным счетом ничего".

"Мы действительно чувствуем себя незащищенными, - добавляет Марина. - Мы хотим, чтобы все эти теракты быстрей прекратились. Мы тоже ездим в метро и ходим по улицам, как все нормальные москвичи. Но, кроме этого, мы боимся и ответных шагов властей, которые могут последовать". Однажды милиционеры порвали с таким трудом полученные документы Арсена, подтверждающие его московскую прописку.

Отметим, что известность в обществе также не является гарантией. Уроженец Дагестана Магомед Толбоев, награжденный медалью "Герой России" отставной полковник ВВС и космонавт, был избит в ходе «рутинной» проверки документов несколько дней спустя после бесланских событий. Сначала милицейские чиновники заявили, что работники правоохранительных органов  применили силу в отношении г-на Толбоева "в допустимых пределах" и наказаны не будут. Правда, неделю спустя руководитель московской милиции все же принес свои извинения.

 

Из нас делают террористов

 

Но инциденты, наподобие того, что произошел с Толбоевым, редко заканчиваются так миролюбиво. Два года назад, в годовщину дня рождения Гитлера, Арсен и его жена Камета, журналистка по профессии, которая в то время была беременна, подверглись нападению со стороны группы скинхедов. Супруги возвращались с покупками домой. Камета считает, что ее выкидыш стал результатом этого нападения. Сегодня молодая семья гордится своим первенцем – 13-месячным Магомедом. Скоро должен появиться и второй ребенок.

"Со дня своего появления на свет он уже осужден как террорист, потому что он - чеченец", - говорит Камета о своем сыне. В течение первой чеченской войны в середине 1990-х она провела месяц в подвале своего жилого дома, поскольку Грозный был превращен в руины в результате постоянных артобстрелов. "Мы не можем жить в Чечне, но и здесь нам жить очень тяжело, мы находимся в тупике", - говорит Арсен. Он рассказывает, что члены его семьи, остающиеся в Грозном, умоляют его не возвращаться, а также вспоминает о страшной участи своих трех кузенов, которых два года назад увели из дома посреди ночи на пытки.

Один человек подтвердил, что видел, как БТР федеральных войск подъехал в свалке, куда и выкинули одного из двоюродных братьев Арсена.  «Он был в очень плохом состоянии. Его уши были сожжены, потому что они применяли электричество. Его пальцы были размозжены молотком, - говорит Арсен. - Он был жив, но душевно сломлен". Двух других кузенов нашли где-то еще, но  мертвыми. "Это самое настоящее уничтожение нации, нас истребляют, - говорит Арсен. - Россия, в которой мы живем, делает из нас террористов.

Наши дети, наши братья живут в подвалах, неграмотные и больные туберкулезом. Мы становимся нацией инвалидов".

"Этот случай - только капля в море, - говорит Камета. – Такое происходит каждый день. То, что случилось в Беслане за три дня, происходило в Чечне в течение 3650 дней [10 лет]. Я уверена, что дети Беслана заслуживают всю эту симпатию и любовь, - говорит Камета. - Но если хотя бы одну десятую этой любви проявили по отношению к нам, все чеченцы разрыдались бы от радости. Нас убивали, наши дома разрушали, и в то же самое время нас называют террористами".

"Большинство молодых людей обречено стать боевиками, - говорит Камета, у которой два высших образования. – У них нет другого выхода. Их никогда не оставляют в покое. Их могут убивать в их собственном доме". Арсен плакал, когда по телевизору показывали репортажи из Беслана, и даже хотел пойти сдать кровь. Но потом передумал, побоявшись лишних вопросов. Два месяца назад, впервые за многие годы, супруги ездили в Грозный на похороны отца Каметы. На дисплее мобильного телефона Арсена по-прежнему сохранились снимки разрушенного города.

"Когда я увидел город собственными глазами, он напоминал кладбище, - говорит Арсен. - Люди изменились. Их теперь ничто не трогает, даже их собственное горе. Они выглядят безжизненными, холодными, их глаза потускнели..."

"Но, в то же время, по мере того, как они пробуют восстанавливать жизнь, появляется и оптимизм", - добавляет Арсен. Но Камета перебивает его. "Это - не оптимизм! – предупреждает она. - Они просто выживают. После первой войны был некоторый оптимизм. Но после 10 лет от этого оптимизма ничего не осталось. У меня есть возможность жить [в Москве], у тебя есть возможность жить. А у людей там?"

Арсен и Камета говорят, что русские в Чечне сами стали частью презираемого многими меньшинства, практически так же, как и чеченцы в Москве. Они вспоминают одного русского старика на рынке, на которого местные чеченцы смотрели как на изгоя. Он пытался продать кучку неаппетитных яблок. «Все его игнорировали. Он чувствовал себя крайне неуютно. Но если он не уехал из Грозного, значит, у него нет такой возможности, - рассуждает Арсен. – Нам не нужны были яблоки, но мы купили все, что у него было…Мы понимали его».

Собственный перевод.