«Монстр» уже не так страшен?

Прошедший в конце июня в Стамбуле саммит Североатлантического союза стал для Республики Беларусь самым спокойным из всех последних аналогичных мероприятий. Напомним, что история их для нашей страны ведет отсчет с 1997 года, когда для участия в заседании только что сформированного Совета Евроатлантического партнерства (СЕАП), которое состоялось в рамках Мадридской встречи стран-членов НАТО на высшем уровне, впервые была приглашена белорусская делегация. Однако, как известно, там ожидалось решение о приглашении в НАТО Венгрии, Польши и Чешской Республики. Позиция по этому вопросу России и примкнувшей к ней Беларуси была весьма негативной, и в результате, в отличие от всех остальных президентов стран СНГ, Александр Лукашенко вслед за Борисом Ельциным демонстративно отказался от своего участия.

         Спустя два года, на Вашингтонском саммите, посвященном 50-летию образования альянса, делегации обеих стран вообще отсутствовали. Причиной послужила осуществлявшаяся как раз в те дни военная операция НАТО в Сербии. А в ноябре 2002 года свои претензии предъявила уже НАТО: несмотря на то, что Александр Лукашенко выразил намерение лично прибыть в Прагу, он не получил визу, так как в то время из Минска была фактически изгнана Консультативно-наблюдательная группа ОБСЕ.

         Вышеприведенные примеры являются наиболее наглядными, но далеко не единственными, свидетельствующими о весьма непростых отношениях между белорусским руководством и НАТО. При этом очевидно, что тон им задает именно официальный Минск. Можно вспомнить и приостановку в 1995 году выполнения Беларусью по личному указанию Александра Лукашенко Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) под предлогом угрозы, якобы возникающей вследствие грядущего расширения НАТО, и другие недружественные акции, и целый ряд резких высказываний в адрес альянса. Чего стоит одно знаменитое высказывание белорусского лидера о ««монстре», подползающем к границам синеокой Беларуси»!

Брюссель же большей частью относился к этим выпадам достаточно спокойно и отнюдь не искал адекватных ответов, за исключением, пожалуй, упомянутого скандала вокруг Пражского саммита. Но тогда возмущение евроатлантического сообщества ситуацией вокруг КНГ было слишком велико, чтобы альянс мог остаться в стороне. Что же касается конфликта вокруг выполнения ДОВСЕ, то последовавший с Запада нажим достаточно быстро оказал нужный эффект.

         Такая позиция НАТО, как представляется, может быть объяснена достаточно просто. Прежде всего, ясно, что все многочисленные широковещательные декларации о чрезвычайно высокой боеспособности белорусской армии предназначены исключительно для «внутреннего употребления», то есть для воздействия на собственное население. Непредвзятый же анализ с полной очевидностью показывает, что реальных ресурсов для противостояния вооруженным силам альянса у Беларуси не имеется. Об этом, кстати, откровенно заявляют и российские аналитики.

Так, в одном из апрельских выпусков газеты «Военно-промышленный курьер» был приведен возможный сценарий боевых действий вооруженных сил НАТО против России. В частности, там был сделан вывод, что по причине численного и технологического превосходства альянса белорусские войска продержатся всего несколько суток. Остатки же «разгромленных в первых же боях белорусских регулярных дивизий и бригад подадутся в партизаны, которые доставят немалую головную боль руководству ОВС НАТО, но на общий ход ведения военных действий большого воздействия не окажут».

         Так что, поскольку в военном плане серьезных опасений альянсу Беларусь, судя по всему, не внушает, у него не возникло бы необходимости в жестком публичном реагировании на все белорусские эскапады даже при наличии у него неких агрессивных намерений. Если же учесть, что подобные планы до сих пор никак не проявились, то поведение НАТО нельзя не признать полностью соответствующим ситуации. Что же касается существующих в Беларуси проблем с демократией и правами человека, являющихся основным камнем преткновения в отношениях нашей страны с западным сообществом, то альянс имеет к этому вопросу лишь косвенное отношение.

Для него существенно более важными являются совершенно иные задачи, чем борьба за демократические преобразования в одном небольшом европейском государстве. Именно поэтому НАТО, в отличие от Европейского союза, Совета Европы или ОБСЕ, публично никогда не высказывала Беларуси замечаний по этому поводу, хотя это, конечно, не означает, что такое положение дел ей безразлично.

         Одним из реальных поводов для беспокойства в Североатлантическом блоке могло бы стать размещение на территории Беларуси, равно как и Калининградской области, российского тактического ядерного оружия. Кстати, такой вариант в течение достаточно длительного времени рассматривался некоторыми политическими и военными кругами России в качестве ответа на расширение НАТО на восток, да и сейчас данная идея периодически всплывает в российских средствах массовой информации националистического толка. Вероятно, полностью исключать такое развитие событий было бы преждевременным, однако существующие в настоящий момент между альянсом и Россией отношения, даже при сохраняющейся некоторой их натянутости, позволяют отнести эту возможность, скорее, к разряду гипотетических.

         Наконец, по-видимому, последний из потенциальных очагов открытого конфликта заключается в сочетании активного неприятия альянса белорусским руководством и непредсказуемости последнего. Правда, в большей степени это относится не столько к действительности, сколько к ее восприятию отдельными представителями западных аналитических структур, занимающихся проблемами безопасности. Наиболее конкретно это выразили в 1997 году Тед Карпентер и Эндрю Стоун из Института Катона (США).

По их тогдашнему мнению, Беларусь являлась «политическим и экономическим вулканом, готовым к извержению». «Режим Александра Лукашенко и умирающая экономика страны» создавали «идеальные условия для возникновения такого же вооруженного хаоса, который охватил Югославию, Афганистан, Сомали и Заир». В случае такого взрыва Польша потребовала бы помощи от союзников по НАТО для обеспечения своей безопасности. А поскольку Беларусь является последним российским союзником, то «военное присутствие НАТО на польско-белорусской границе было бы чревато риском столкновения с ядерной Россией».

         Прошедшие годы, к счастью, не подтвердили этих опасений. В настоящее время вполне очевидно, что готовность Беларуси к «взрыву» как по политическим, так и по экономическим причинам была явно преувеличенной, и сейчас эту версию уже нельзя рассматривать всерьез. Вместе с тем, теоретически подобная угроза сохраняется, поскольку само военное присутствие НАТО в Польше, а теперь уже и в Латвии и Литве, безусловно, будет вызывать раздражение у белорусских властей. И хотя дальше устной критики дело почти наверняка не пойдет, все же представляется целесообразным, чтобы альянс воздерживался от не вызванных необходимостью действий, могущих быть неправильно истолкованными другой стороной. Впрочем, теперь он непосредственно граничит и с Россией, так что это в большей степени вопросы уже российско-натовских отношений.

         Что же касается белорусской стороны, то ее поведение является менее последовательным и, соответственно, более сложным для анализа. Так, справедливости ради следует признать, что при всем своем упомянутом негативном отношении к НАТО, белорусские власти несколько раз предпринимали попытки наведения мостов. Не вызывает сомнений, что в ряде случаев это имело под собой чисто конъюнктурную основу, когда белорусско-российские отношения заходили в тупик, и, по мнению официального Минска, следовало напомнить партнерам, что на них свет клином не сошелся. Отчасти такие намеки на готовность к взаимодействию были следствием явно преувеличенного представления о роли и месте Республики Беларусь в мировой и европейской политике. Именно этим объясняется настойчивое желание подписать с НАТО документ, аналогичный Основополагающему акту НАТО-Россия или Хартии об особом партнерстве между НАТО и Украиной.

         Все эти маленькие хитрости и большие претензии, естественно, не могли дать и не дали ожидавшегося эффекта. Однако в тех случаях, когда белорусская сторона подходила к своим предложениям о взаимодействии серьезно, соответствующий отклик следовал незамедлительно. К сожалению, это случалось не слишком часто. Даже участие Беларуси в программе «Партнерство во имя мира», которая, казалось бы, обеспечивает идеальный вариант сотрудничества для тех стран, которые не ставят своей целью формальное присоединение к альянсу в обозримом будущем, в течение продолжительного времени было минимальным.

         Тем не менее, несмотря на периодически демонстрируемые рецидивы антинатовских настроений, нельзя отрицать некоторого прогресса в отношениях сторон. Об этом свидетельствует, в частности, выступление главы белорусской делегации в Стамбуле. На заседании СЕАП он говорил о готовности Беларуси «разделять ответственность за обеспечение международной безопасности посредством конкретных действий», в том числе участия в миротворческих миссиях.

Было также отмечено, что «создана хорошая основа» для углубления регионального сотрудничества в вопросах совместного обеспечения безопасности стратегических энергосистем, борьбы с нелегальной миграцией и контрабандой оружия. Можно только приветствовать, что взаимодействие нашей страны с альянсом постепенно переводится на практическую основу, хотя, конечно, уровень этого взаимодействия все еще оставляет желать много лучшего. Стоит также отметить, что на сей раз обошлось без жесткой политической риторики, которой были отмечены аналогичные выступления в Мадриде и особенно в Праге.

В качестве аргументов в пользу такой непривычной сдержанности можно привести следующие соображения. Во-первых, даже самый непримиримый антагонист НАТО, если, разумеется, он способен трезво и объективно мыслить, не может отрицать, что альянс в последние годы очень заметно изменился. Произошло существенное сокращение вооруженных сил его стран-участниц, в том числе, численности американских войск в Европе. Да и стратегия его теперь в значительно большей степени ориентирована на противодействие новым угрозам и рискам, хотя, разумеется, знаменитая пятая статья Вашингтонского договора остается в силе.

Кроме того, длящееся уже пять лет присутствие «монстра» на нашей западной границе не привело к появлению в представлении граждан Беларуси каких-либо новых внешних угроз. Посему достаточно трудно объяснить, почему они могут возникнуть при присоединении к НАТО соседних с Беларусью территорий на севере и северо-западе. Далее, могло прийти понимание того, что непрерывная, но совершенно неэффективная борьба подрывает авторитет борца и тем самым выставляет его не в лучшем свете.

Наконец, еще одним важным фактором могло оказаться достаточно радикальное изменение отношений с Россией. Если прежде демонстрация своей готовности «бежать впереди паровоза» могла рассматриваться в Минске как политика, способствующая формированию у российских верхов ощущения незаменимости Беларуси со всеми вытекающими отсюда последствиями, то теперь, когда большинство интеграционных иллюзий утрачено, такое поведение потеряло всякий смысл.

Впрочем, все вышеприведенные аргументы могут оказаться абсолютно бесполезными, поскольку они базируются на обыкновенной логике, с которой у официального Минска временами возникали серьезные проблемы. Может быть, и сейчас у него существуют некие неизвестные пока соображения, которые вынуждают его действовать именно так, а не иначе. Хотелось бы все же верить, что это тот самый случай, когда понимание приходит со временем.

Андрей Федоров (Project «Wider Europe»)