Подводники спасены. Последуют

Три дня в конце минувшей недели внимание всей страны было приковано к Тихоокеанскому флоту, где семь российских моряков попали в подводную ловушку на глубине 190 метров. Учитывая большой общественный резонанс случившегося (накануне 5-летия со дня гибели АПЛ «Курск»), президент Владимир Путин поручил руководство спасательной операцией министру обороны РФ Сергею Иванову, который и стал ее главным действующим лицом. После того как экипаж АС-28 был спасен, президент потребовал тщательно разобраться во всех обстоятельствах этого чрезвычайного происшествия. Как ожидается, итогом могут стать кадровые перестановки в Главкомате ВМФ. Однако сегодня гораздо важнее сделать все для того, чтобы Военно-морской флот России имел бы в своем составе дееспособную и эффективную аварийно-спасательную службу.

Напомним, как развивались события. На Дальнем Востоке всего лишь в 75 км от Петропавловска-Камчатского, в бухте Березовая, не смог всплыть самоходный глубоководный аппарат (СГА) АС-28, принадлежащий к проекту 1855 «Приз». На борту аппарата находились капитан 1 ранга Валерий Лепетюха, капитан-лейтенант Вячеслав Милашевский (командир АС-28), старший лейтенант Александр Иванов, старшие мичманы Сергей Белозеров и Анатолий Попов, мичман Александр Уйбин и заместитель главного конструктора ЦКБ «Лазурит» Геннадий Болонин.

Как уже сообщалось, во время планового погружения аппарат зацепился за брошенную рыбацкую сеть, а при попытке освободиться от нее то ли намотал на себя тросы стационарной гидроакустической системы наблюдения, то ли своими шлангами зацепился за укрепленную на якоре антенну этой системы.

И лишь впоследствии выяснилось, что СГА действительно запутался в стационарной гидроакустической системе наблюдения за надводной и подводной обстановкой, для осмотра которой он в общем-то и погружался.

Причина умалчивания этого факта ранее вполне понятна — места нахождения таких систем не являются предметом обсуждения.

«Подводные уши» флота

Данные системы — основа противокорабельной и противолодочной защиты важных участков побережья, коим и является район Петропавловска-Камчатского. В этих стационарных системах наблюдения используются различные протяженные гидроакустические антенны, или же гидрофоны, закрепленные на проложенных по дну высокопрочных тросах, или малогабаритные пассивные ГАС, установленные на дне на якоре (наподобие якорных мин). Зарубежным аналогом таких систем является известная американская глобальная система СОСУС, с помощью которой «янки» намеревались поставить под свой постоянный контроль любые перемещения в Мировом океане советских стратегических подводных ракетоносцев.

Информация о таких системах, принятых на вооружение российского ВМФ, является закрытой, но мы можем рассмотреть в качестве примера пару экспортных комплексов, предлагаемых нашим зарубежным партнерам по ВТС.

Например, в каталоге военно-морской техники ФГУП «Рособоронэкспорт» имеется информация о стационарной пассивной системе МГК-608Э, разработанной для обеспечения наблюдения за надводными и подводными объектами в границах 200-мильной эксклюзивной экономической зоны. В сокращенной конфигурации МГК-608Э обеспечивает:

— обнаружение гидроакустическими средствами и сопровождение надводных кораблей, выработку элементов движения цели;

— классификацию и точную идентификацию обнаруженных надводных целей с использованием базы данных с шумами судов и кораблей различных типов и т.п.;

— выдачу необходимой информации на патрульные корабли береговой охраны.

В максимальной (развернутой) конфигурации система дополнительно обеспечивает:

— обнаружение и сопровождение подводных объектов (подводные лодки, в том числе малые и сверхмалые, боевые пловцы и средства их доставки);

— классификацию и выработку элементов движения обнаруженных подводных целей и выдачу данных целеуказания на патрульные корабли.

В состав МГК-608Э могут входить от 8 до 60 протяженных гидроакустических антенн, которые обеспечивают покрытие акватории площадью от 1 до 9 тысяч кв. км для работы по подводным целям, и от 30 до 300 тысяч кв. км при работе по надводным целям. При этом береговое оборудование занимает площадь всего в 20–30 кв. метров и обслуживается 1–2 операторами и 1–2 техниками. Гарантийный срок службы данной системы составляет не менее 10 лет.

Другой экспортоориентированный образец — автономная система обнаружения подводных объектов «Амга» с унифицированным радио-гидроакустическим каналом связи.

В ее состав входят до 20 установленных на якоре автономных радио-гидроакустических станций, включающих небольшую пассивную ГАС кругового обзора, объединенную с каналом подводной связи и с выступающей на поверхность 20-метровой радиосвязной антенной с дальностью действия до 60 км. Данные станции способны обнаруживать в шумопеленгаторном режиме различные подводные цели, преимущественно ПЛ.

«Амга» в автоматическом режиме проводит классификацию цели, ее сопровождение и определение направления движения. Выработанные данные передаются либо на береговой пост наблюдения («Амга-Б»), либо на оборудованный соответствующей аппаратурой надводный корабль («Амга-К»).

Скорее всего, именно такие системы или аналогичные им будут включаться в контур той интегрированной системы освещения подводной, надводной и воздушной обстановки на Дальнем Востоке, о которой еще два года назад в ходе учений «Восток-2003» упоминал министр обороны Сергей Иванов.

Вопросы

Непонятно, почему, как сообщалось в первой серии репортажей из района событий, место нахождения АС-28 долго не могли установить. Если он зацепился за такую гидроакустическую антенну, то данная система наблюдения должна была выдать очень точное местоположение подводного аппарата, нарушившего ее покой.

В репортажах о таких специфических событиях наглядно проявляется непрофессионализм ряда, а точнее большей части, корреспондентов и обозревателей (особенно этим грешит телевидение), которые во чтобы то ни стало стремятся побыстрее сообщить сенсацию и заработать на ней высокий рейтинг. Вместо того чтобы потратить пару часов на связь со специалистами и выяснение технических деталей.

Кстати, не совсем понятно, почему некоторые СМИ в своих репортажах о трагедии делали акцент на том факте, что на борту терпящего бедствие аппарата — «только контрактники». Они что — не люди? Или служащие по контракту матрос, старшина, мичман или офицер являются людьми второго сорта по сравнению с военнослужащими срочной службы? Защита Родины — святая обязанность каждого, а потому какая разница, по найму или призыву служить своей стране? Тем более, когда подводники, находясь на боевом посту, оказались в двух шагах от смерти. Или все боятся Комитета солдатских матерей, который может по поводу гибели срочнослужащего поднять шумиху? Тогда, может, стоит создать Комитеты офицерских и мичманских матерей, жен и их детей, чтобы было кому защищать их честь и достоинство? Воин — он всегда воин, какие бы погоны ни были у него на плечах и под каким бы документом он ни поставил свою подпись. Присяга у всех одна!

Плановая неплановость

Теперь вот о какой интересной особенности. Во всех заявлениях представителей российского ВМФ говорилось о том, что АС-28 совершал плановое учебное погружение. Вполне вероятно, поскольку учебная и боевая подготовка ведется в армии и на флоте непрерывно. Без перерывов на отпуска и т.п. Однако тут есть тоже некоторые нестыковки.

По словам командующего Тихоокеанским флотом ВМФ России адмирала Виктора Федорова, сказанным им в прямом эфире на второй день аварии, на борту терпящего бедствие СГА оказались два офицера, три мичмана-техника, командир дивизиона АСС флота и гражданский специалист — представитель организации-проектанта (фамилии, воинские звания и должности тогда еще не были обнародованы).

В этой связи непонятно, о каком плановом учебном погружении идет речь, если, кроме экипажа, на борту находится командир достаточно высокого уровня, да еще и гражданский специалист. Может, это была отработка какой-то особой исследовательской программы? Если да, и это секретно, тогда зачем вообще будоражить умы перечислением должностей попавших в подводный плен моряков и специалистов? Конечно, они могли просто проводить профилактический осмотр вышеупомянутой системы, но опять же — зачем так много специалистов пошло для выполнения рутинной в общем-то задачи?

Дошло до того, что при отсутствии полноценной информации некоторые любители пофантазировать начали выдвигать гипотезы о том, что АС-28 пошел с нашими водолазами-глубоководниками и представителями разведки ВМФ на осмотр какого-то секретного кабеля связи, к которому де могли снова подключиться американцы.

Напомним, что такой эпизод имел место на Дальнем Востоке в период «холодной войны» и получил весьма широкий резонанс. Тогда американцы с помощью специально переоборудованной подводной лодки «Хэлибат» прицепили к нашему кабелю связи особый «кокон» — устройство, снимавшее и архивировавшее данные с этого кабеля. Затем, через определенное время американская подлодка возвращалась и снимала этот «кокон», а на его место ставила другой. Причем физического повреждения кабелю не наносилось. Именно поэтому американцам удавалось «водить русских за нос» в течение почти 10 лет!

Технически это выглядело так. После обнаружения кабеля (кстати, по нему информация шла почти по 20 отдельным каналам) субмарина отдавала якоря, «зависая» над кабелем, и производила выпуск водолазов в тяжелом снаряжении, воздух которым подавался по шлангам с ПЛ. Водолазы устанавливали «крокодильчики» на кабель. От этих устройств внутрь ПЛ шли провода, по которым и поступала информация на записывающее устройство. После того как все магнитофонные бобины заполнялись разговорами (иногда субмарина «висела» над кабелем целую неделю!), на кабель ставили «кокон», водолазы возвращались на ПЛ, и она уходила домой.

Советские водолазы обнаружили эту «несанкционированную врезку» практически случайно. Дело в том, что в 1981 г., во время своего очередного и, как оказалось впоследствии, последнего похода в Охотское море другая, переоборудованная для проведения специальных операций атомная ПЛ «Си Вулф» (SSN 575) серьезно повредила советский кабель связи. В отличие от своих предшественниц, она была уже оборудована особыми полозьями (скегами), которые позволяли ей ложиться на грунт в нужном месте. Вот одним из этих скегов подлодка и продавила кабель в ходе не особо умелого маневрирования во время начавшегося сильного шторма. Вскоре на место повреждения пришел наш кабелеукладчик «Тавда», который обнаружил не только место повреждения, но и непонятный контейнер.

С помощью крана «кокон», «набухший» уже от информации, подняли на борт и затем доставили в Магадан, где его уже ожидала прибывшая из Москвы специальная комиссия КГБ и ВМФ. Ее представители после первого внешнего осмотра вынесли заключение о том, что контейнер представляет серьезную опасность. Кое-кто даже предложил от греха подальше быстренько вывезти «кокон» за город и взорвать. Но затем все же решили отправить предмет в Москву.

В столице «кокон» разобрали и сразу же поняли его предназначение. Не пришлось долго ломать голову и о его хозяевах — внутри на видном месте красовалась табличка с надписью «Собственность правительства США». Результатом стал весьма крупный скандал, и американцам пришлось отказаться от практики установки подобных устройств на советских подводных кабелях связи. «Кокон» занял свое почетное место в музее на Лубянке, а в Соединенных Штатах по данному делу в конце концов обвинили бывшего сотрудника Агентства национальной безопасности США Рональда Пелтона. Фактически он стал «стрелочником», поскольку версия о случайном повреждении кабеля субмариной «Си Вулф» начальство из Пентагона и Белого дома не устраивала.

А если уж говорить конкретно об АС-28, то он не мог выполнять задачу по съему подобных «коконов» — разве только обнаружить их. Дело в том, что данный аппарат мало приспособлен для ведения подобного рода подводных работ. Его задача — поиск и наблюдение, а также стыковка с АСЛ затонувшей подводной лодки и доставка эвакуированных моряков на поверхность. А никак не весьма сложная в инженерном отношении съемка описанного выше устройства с подводного кабеля.

Неизвестный эпизод

Несмотря на весьма нештатную ситуацию, в которой оказался экипаж и команда АС-28, непонятно желание практически всех СМИ излишне ее драматизировать и постоянно нагнетать тревогу. Такие чрезвычайные происшествия являются весьма редкими — на то они и «чрезвычайные», но они уже неоднократно имели место и в нашей стране, и за рубежом. Так, еще в бытность Советского Союза, аварийно-спасательная служба которого была не в пример мощнее нынешней российской, в заложниках глубоководного плена оказался небольшой экипаж гражданского исследовательского подводного аппарата «Аргус», который в свое время принимал активное участие в подъеме тел с затонувшего теплохода «Адмирал Нахимов».

По воспоминаниям бывшего пилота «Аргуса» Леонида Воронова, в 1980 г. на Черном море во время очередного исследовательского погружения аппарат на глубине 340 метров (т.е. почти в два раза большей, чем сейчас!) случайно «залез» под проложенный тяжелый подводный кабель и положил его себе на правый борт. Так он оказался намертво прижатым к морскому дну. Поскольку связи с обеспечивающими судами не было никакой, советским акванавтам оставалось только молиться Богу и ждать, что их кто-то найдет.

Неизвестно, услышал ли их молитвы Всевышний или им просто повезло, но «Аргус» был найден другим исследовательским подводным аппаратом «Тинро-2». Затем по его наводке судно-кабелеукладчик, уже подошедшее в район предполагаемого нахождения попавшего в аварию аппарата, зацепило кабель и стащило его с мини-субмарины. «Аргус» и его экипаж были спасены. Всего же наши акванавты провели в подводном плену 44 часа 25 минут, а «герой» этого происшествия сейчас скучает без дела на территории НИИ имени Ширшова под Геленджиком — видать, не нужен он сейчас ни гражданским, ни военным. А зря.

«Приз» как он есть

И, наконец, что же представляет из себя оказавшийся в такой неприятной ситуации аппарат?

Самоходный глубоководный аппарат проекта 1855 «Приз» был разработан горьковским Центральным конструкторским бюро «Лазурит» в начале 1980-х гг. (главный конструктор — Е. Крылов). Основное его предназначение — поисково-спасательное обеспечение подводных лодок с рабочей глубиной погружения более 500 метров.

Это был первый обитаемый поисково-спасательный подводный аппарат с рабочей глубиной погружения до 1000 метров, которая обеспечивалась наличием у него корпуса повышенной прочности из титанового сплава. Строительство аппаратов типа «Приз» велось на горьковском заводе «Красное Сормово» (ныне это г. Нижний Новгород, а завод входит в группу Объединенных машиностроительных предприятий), а впоследствии часть из них прошла ремонт на нынешнем ФГУП «Адмиралтейские верфи» в Санкт-Петербурге. Головной СГА, получивший наименование АС-26, был сдан заказчику в 1986 г. Затем были построены еще три однотипных аппарата: АС-28 (сдан в 1989 г.), АС-30 (в 1989 г.) и АС-34 (в 1991 г.). Данные аппараты должны были базироваться на специально построенных в СССР спасательных ПЛ проекта 940 — по два на каждой, а также при необходимости — на некоторых судах-спасателях. Кроме «Призов», эти очень важные для флота подлодки могли брать на борт поисково-спасательные подводные аппараты проектов 1837, 1837К и др. Однако к настоящему времени все эти субмарины списали…

Фактически, основная задача данных СГА в случае возникновения аварийной ситуации — прием спасаемого личного состава из затонувшей подводной лодки. Причем прием может осуществляться только «сухим» способом. Кто не знает, поясню. Аппарат имеет шлюзовую камеру, которой он «присасывается» к аварийно-спасательному люку (АСЛ) затонувшей ПЛ. Откачав при необходимости воду из шлюзовой камеры АСЛ, спасатели открывают крышку своего люка, затем наружную, потом внутреннюю крышку АСЛ. После этого спасаемые без использования гидрокостюмов и различных водолазных приспособлений переходят на борт СГА, который способен вместить команду численностью до 20 человек (не включая экипаж). При подходе к судну-спасателю «Приз» при необходимости пристыковывался к приемно-выходному отсеку декомпрессионной камеры судна во избежание получения подводниками травм. Средств жизнеобеспечения, то есть, проще говоря, воздуха, на полностью забитом «пассажирами» аппарате хватит на 10 часов. Немного, но вполне достаточно для того, чтобы доставить моряков на поверхность.

Основные тактико-технические данные СГА проекта 1855 «Приз»

Водоизмещение, куб. м — 55,0 

Глубина погружения, м:

— рабочая — 1000 

— предельная — 1000 

Размерения наибольшие, м:

— длина — 13,5 

— ширина — 3,8 

— высота — 4,1 

— осадка — 3,9 

Скорость подводного хода, уз.:

— горизонтальная максимальная — 3,3 

— горизонтальная экономическая — 2,3 

— вертикальная — 0,5 

— лаговая — 0,6 

Автономность по запасам жизнеобеспечения, часов:

— только экипаж — 120 

— экипаж + спасенные — 10 

Количество спасенных за один рейс, чел. — 20 

Дальность плавания

горизонтальной экономической скоростью, миль — 21 

В связи с этим, кстати, не совсем понятно, как в самом начале спасательной операции представители нашего флота могли заявлять, что «воздуха на батискафе хватит более чем на трое суток» с учетом того, что АС-28 уже почти сутки находился под водой. Ведь на его борту не только экипаж, которому воздуха как раз хватило бы на 120 часов (т.е. пять суток), но еще и четыре дополнительных человека. Всего — семь. Даже простая арифметика говорит о том, что это далеко от правды: 3 человека — 120 часов, а 23 человека — 10 часов. Так сколько времени смогут дышать 7 человек? И лишь через полдня исправились — оказалось, что воздуха осталось чуть больше чем на сутки. Разве в пресс-службе нет соответствующего справочника по всей военно-морской технике, состоящей на вооружении ВМФ РФ? Что же касается семейства «Призов», то некоторые из них успели поучаствовать в ряде интересных подводных операций. Например, АС-34 на Северном флоте в феврале 1992 г. совместно с другим подводным аппаратом, АС-25, обеспечивал поиск и подъем с глубины 235 м упавшего в море вертолета Ка-27ПС.

Балтийская операция

В октябре прошлого года один из СГА проекта 1855 принимал участие в проводившемся на Балтике учении по спасению экипажа условно терпящей бедствие подводной лодки, в роли которой выступала ДЭПЛ Б-806 проекта 877Э (строилась в свое время для подготовки экипажей для однотипных ПЛ, поставляемых на экспорт в ВМС зарубежных государств).

Такие учения — это попытка возрождения былой мощи отечественной аварийно-спасательной службы, слабость которой отчетливо проявилась в ходе катастрофы с АПРК «Курск». Впрочем, результат упомянутого учения оказался тоже не особо радостным.

В соответствии с планом данного мероприятия, которым руководил командующий Балтийским флотом адмирал Владимир Валуев, 5 октября 2004 г. «Варшавянка», на борту которой находилось 53 члена команды и проверяющие, легла на грунт примерно в часе хода от Балтийска на глубине 53 м. По легенде причиной аварии стала сработавшая мина, прикрепленная ранее к корпусу боевым пловцом. Был подан сигнал бедствия. Поиском субмарины занялось спасательное судно СС-750. Данный спасатель представляет собой килекторное судно КИЛ-140 проекта 141. Эти суда небольшой серией строились в конце 80-х — начале 90-х гг. прошлого столетия в ГДР (теперь уже бывшей). Некоторое время назад КИЛ-140 был переоборудован для решения задач поиска и спасения. Оборудование судна позволяет ему нести на борту два подводных аппарата. Сейчас это АРС-22 (проект 16810 «Русь») и АС-26 (проект 1855, передан с Северного флота). Кроме того, на судне в ходе переоборудования установили целый набор гидроакустических станций: «Оредеж-М» — для определения дальности до маяков-ответчиков и аварийного гидроакустического сигнализатора МГС-30 на аварийной ПЛ (используется она и для связи), МГ-329М — для определения пеленга и дистанции до подводного аппарата во время его работы, «Протей-6» — для связи со своим подводным аппаратом (последний также должен иметь эту ГАС), а также МГВ-5Н — для звукоподводной связи с подводными аппаратами и водолазами.

СС-750 достаточно быстро и профессионально провело обследование предполагаемого района затопления ПЛ и очень скоро обнаружило ее, лежащую на морском дне. С судна спустили АС-26, который и направился выручать «учебно утонувших» подводников. Но затем спасателей ждала неудача.

Подводный аппарат так и не смог пристыковаться к подлодке. Потратив на бесплодные попытки время, глубоководный аппарат прекратил операцию и пошел на всплытие. Тренировку можно было бы продолжать и дальше — на то она и тренировка. Не все и не всегда на учении получается с первого раза. Приходится часто и попотеть изрядно — зато «в бою» легче будет. Да только вот в аппарате обнаружили неисправность, а потому решили не рисковать напрасно.

Уроки

Известная поговорка гласит, что на своих ошибках учится только дурак, умный же использует для этого чужие промахи.

Оценивая нынешнюю аварию, можно констатировать, что в одном наши руководители уроки из трагедий с «Курском» и еще ранее с «Комсомольцем» все же извлекли: поняв, что у самих сил решить проблему не хватит, решили обратиться к зарубежным специалистам. Но вот почему у такой державы, как Россия, с ее мощным судостроительным комплексом и развитой наукой этих самых собственных сил не хватило? А не хватило потому, что аварийно-спасательную службу нашего ВМФ за время смутного десятилетия развалили практически до основания. Почти как в «Интернационале». Но в песне затем новый мир построили, а у нас — ничего. И теперь потребуются годы и солидные финансовые вливания для того, чтобы возродить АСС ВМФ. Что для этого конкретно надо? Постараемся расписать.

Во-первых, необходимо провести инвентаризацию и последующую модернизацию всех подводных аппаратов — как военных так и гражданских, которые у нас в большей своей части были построены в 80-х или начале 90-х гг. прошлого века. Ведь только нынешнее ФГУП «Адмиралтейские верфи» сдало в 1970–1995 гг.:

— военным 4 аппарата проекта 1832 («Поиск-2» с глубиной погружения до 2 км), 1 — проекта 1906 («Поиск-6» с глубиной погружения до 6 км, после аварии не восстанавливался), 2 атомных ПЛ спецназначения проекта 1910, 3 ПЛ спецназначения проекта 1851 и 1 глубоководный аппарат проекта 16810 («Русь» с глубиной погружения до 6 км);

— гражданским — 2 проекта 1825 («Север-2» и «Север-2-бис»), 2 буксируемые наблюдательные камеры проекта 1605 («Атлант-2»), 6 — проекта 1605 («Тетис»), 4 — проекта 16051 («Тетис-Н»), 2 — проекта 1602 («Тинро-2») и 2 подводные глубоководные лаборатории проекта 1603 «Бентос-300».

А на заводе «Красное Сормово» в те же годы были построены и сданы заказчикам 26 подводных аппаратов различного назначения. В том числе такие, отлично себя зарекомендовавшие в различных операциях, как СГА проекта 18270 «Бестер» с глубиной погружения до 750 м и самоходные спасательные подводные аппараты проекта 1837/1837К с глубиной погружения 500–550 м.

И где же все они? Часть из них осталась на территории баз и институтов, отошедших к Украине и другим бывшим республикам СССР. Еще некоторая часть могла устареть. А остальные?

Где подводные лодки-спасатели проекта 940, на которых базировалось по два самоходных глубоководных аппарата? Списаны. Например, одну из двух уникальнейших подводных лабораторий типа «Бентос-300» в 1990-х гг. на Черном море прикупил себе один из местных криминальных авторитетов — золото затонувших кораблей хотел искать! Но через некоторое время эта «игрушка» ему наскучила, и субмарину просто бросили гнить на берегу. Сейчас группа энтузиастов на свои собственные средства пытается ее восстановить.

Где многочисленные суда-спасатели, в том числе такие уникальные, как океанский спасатель «Эльбрус»? Большей частью тоже списаны и проданы за границу на металлолом за бесценок (это, кстати, повод российской прокуратуре разобраться в том, кто и как принимал решения о списании и продаже таких уникальных и жизненно необходимых судов). Где наша уникальная школа водолазов-глубоководников?

Почему наши глубоководные аппараты обследуют «Титаник», другие объекты и снимаются в документальных сериалах за рубежом, а как что случается у нас в стране — так нет даже аппарата, который смог бы перерезать трос рыболовецкой сети и кабели антенного поля. В связи с этим напрашивается: либо выделить средства на разработку своих аппаратов, в том числе и аналогов прославившегося теперь на весь мир (такая бесплатная реклама для изготовителя!) британского «Скорпио» (хотя такие разработки у нас уже есть, причем часть так и осталась нереализованной по причине наступившего в России в середине 1990-х гг. хаоса), либо же просто закупить их за границей. Благо доходы от все дорожающей нефти у нас постоянно увеличиваются. Это, во-вторых.

Тем более что у нас до сих пор имеются высококлассные конструкторы, которые могут и, самое главное, хотят проектировать такие высокотехничные вещи, как глубоководные обитаемые и необитаемые аппараты. Это и нижегородское ЦКБ «Лазурит», и санкт-петербургские ЦКБ МТ «Рубин», и СПМБМ «Малахит». Да и строить есть где: судостроительные заводы «Красное Сормово», «Адмиралтейские верфи», Северное машиностроительное предприятие имеют богатый опыт.

В-третьих, надо воссоздать нашу отечественную водолазную школу. У флота или у гражданских ведомств (без разницы, главное — у России) должны быть свои опытные водолазы-глубоководники.

И, наконец, в-четвертых, надо ремонтировать и строить новые суда-спасатели и водолазные суда для работы на больших глубинах — превышающих 60–100 метров.

Не стыдно ли: иметь среди своих граждан десятки, если не сотни, миллиардеров и миллионеров (естественно, долларовых, а не рублевых) и не иметь современной и хорошо оснащенной аварийно-спасательной службы?