Российский <nobr>

Кризис российской системы исполнения наказания

В июле 2004 года Общероссийское общественное движение «За права человека» подготовило доклад «Российский Абу-Грейб» — о кризисе пенитенциарной системы Российской Федерации. Название доклада ассоциировалось с бесчеловечным и унизительным обращением американских и английских тюремщиков с пленными в багдадской тюрьме. Слово «Абу-Грейб» стало международным символом пыточного застенка.

В апреле-мае 2004 года — в апогее скандала вокруг содержания арестованных в Багдаде, российской общественности стали известны факты произвола тюремных властей, приведших к акциям протеста заключенных в колониях и тюрьмах Иркутской и Челябинской областей. Для подавления ненасильственных акций протеста в виде голодовок был использован спецназ Минюста, зафиксированы массовые избиения заключенных.

Доклад «Российский Абу-Грейб-2» составлен на основе анализа писем и обращений, полученных Движением «За права человека» из мест лишения свободы, и по итогом посещений экспертами Движения Александром Михайловичем Любославским (председатель Гражданского комитета защиты заключенных) и Борисом Еремеевичем Пантелеевым (Санкт-Петербургский Комитет помощи заключенным) колоний в Орловской и Свердловской областях и Льгове — в разгар июньского кризиса.

В процессе подготовки доклада разразились драматические события в Льговской колонии ОХ-30/3, когда протест против произвола администрации принял форму массового членовредительства (по разным данным — до 800 человек). Именно поэтому доклад получил второе название «Кровавые дни и ночи Льгова».

При подготовке первого доклада «Российский Абу-Грейб» мы убедились, что именно администрация мест заключения провоцировала осужденных на возмущения бесчеловечным обращением: избиения, истязания, моральные и физические надругательства, связанные с регулярным раздеванием догола, и даже прямые угрозы изнасилования осужденных, принуждение к вступлению в секции дисциплины и порядка, незаконное уменьшение хлебного пайка, создание системы постоянных мелочных придирок, многочасовые маршировки под флейту и барабан… Цель этого самоуправства — сломить волю осужденных к отстаиванию своего достоинства, своих прав. Ответ был легко предсказуем — многочисленные членовредительства в знак протеста, вплоть до вскрытия вен и брюшной полости, голодовки. Несколько массовых акций протеста прошли в местах лишения свободы Владимирской, Иркутской, Ленинградской, Челябинской областей.

Протесты правозащитников привлекли всеобщее внимание к происходящему в системе исполнения наказаний. Стало очевидно, что именно действия тюремщиков спровоцировали цепную реакцию акций протеста. Но некоторые руководители ГУИН, «спасая лицо», не нашли ничего лучше, как обвинить во всем правозащитные организации, приписав им связь с криминалитетом и заговор с целью дестабилизации ситуации в местах лишения свободы. Состоялся судебный процесс с заместителем начальника ГУИНа генералом Валерием Краевым — в защиту чести и достоинства правозащитников. Во многом именно из соображений дискредитации правозащитников, высокопоставленные представители тюремного ведомства Калинин и Краев обрушивались в прошлом году на правозащитные организации, обвиняя их во всех смертных грехах. А тем временем, начальники уголовно-исполнительных учреждений с удовольствием ездят в западные страны, «учась» работать с гражданскими визитерами.

Правозащитные организации, Движение «За права человека» по каждому обращению о нарушениях прав из мест заключения направляли заявления в прокуратуру и управления исполнения наказания. Однако, вместо расследования и наказания виновных от адресатов приходили стандартные ответы: факты не подтвердились. В единичных случаях, когда признавалась «несоразмерность применения» спецсредств, уголовного преследования виновных не было.

В июле 2004 года по инициативе Движения «За права человека» в Музее Общественном центре имени А. Д. Сахарова прошел Круглый стол о ситуации в системе ГУИНа. В нем приняли участие правозащитники, представители прокуратуры, Министерства юстиции, ГУИНа, журналисты. Представители власти обещали принять меры и взаимодействовать с правозащитниками. Все это осталось пустыми обещаниями. И в конце июня 2005 года произошли драматические события в Льговской колонии ОХ-30/3.

Льгов — небольшой город в Курской области, где спецучреждения, по сути, являются градообразующими предприятиями. За несколько дней Льгов обрел мировую известность. Сотни заключенных решились на членовредительство и объявили голодовку, требуя уголовного преследования чинов администрации колонии, истязавших заключенных. Первые результаты расследования, проведенного экстренно созданной Общественной комиссией по расследованию льговских событий (Движение «За права человека», Московская Хельсинкская группа и Межрегиональный благотворительный комитет «За гражданские права»), вскрыли чудовищную картину произвола в колонии. Испугавшись скандала и цепной реакции в других колониях, власти спешно отстранили двух самых одиозных деятелей из руководства Льговской колонии. Но когда общественный интерес несколько ослаб, начались новые пытки и угрозы, начальник колонии Бушин вернулся к исполнению своих обязанностей, а прокуратура отказала заключенным в их требованиях о возбуждении уголовных дел. Попытки скрыть страшную правду привели к тому, что директор Федеральной службы исполнения наказаний Юрий Калинин, вопреки прямым доказательствам, включая медицинские справки о проникающих ранениях в область легкого, заявляет о том, что заключенные в Льговской колонии делали себе только «поверхностные надрезы».

В докладе подробно рассказано о льговских событиях.

Изучив многие десятки обращений к правозащитникам из мест заключения, можно сделать вывод, что некоторое улучшение обстановки в колониях, тюрьмах и изоляторах достигнуто в результате «разгрузки» мест заключения, в результате амнистии, когда на свободу вышло порядка 300 тысяч человек, и некоторого улучшения финансового и процессуального положения, в том числе, гуманизации Уголовного и Уголовно-исполнительного кодексов. Однако параллельно с этим произошло резкое ухудшение ситуации с фактическим соблюдением прав заключенных (при некотором расширении их на бумаге). Оно связано с непрекращающимися усилиями администрации мест заключения «сломать» заключенных, заставить их делать то, что не предусмотрено законом и официальными правилами: записываться в «актив», проходить издевательские «строевые подготовки» и тому подобное. Это является причиной значительного числа жалоб со стороны заключенных. Используются самые жестокие и унизительные методы, чтобы заключенные утратили человеческое достоинство, чувствовали себя бесправными, полностью покорными администрации. Не зря у Льговской колонии ОХ-30/3, как и у колонии ОД-1/6 (поселок Федулово Владимирской области) печальная слава «пресс-зон».

Особая жестокость проявляется в борьбе с «диссидентами» — заключенными, настаивающими на соблюдении прав, или ставшими мишенью властей, как это происходит с политическим заключенным адвокатом Михаилом Трепашкиным, которого сразу после ареста — в результате подброса оружия — поместили в чудовищные условия каменного мешка, а затем содержали в камере, кишащей паразитами. После суда, в грубом противоречии с Уголовно-исполнительным кодексом, гарантирующим отбытие наказания в родном регионе (конкретно, в Москве, где у М. Трепашкина семья и пятеро детей) или в регионе, где был вынесен приговор, больного Трепашкина отправили из Подмосковья в колонию-поселение в Свердловской области. А приговоренного к 15 годам по сфабрикованному обвинению в шпионаже калужского исследователя И. В. Сутягина — отправили в Мордовию.

Прокуратура практически покрывает беззакония тюремных властей. В этом мы видим общую логику путинского правления, когда и люди, и структуры, почувствовавшие себя, в результате либеральных преобразований на рубеже веков, полноправными гражданами, субъектами социально-экономической и политической жизни, были нарастающим давлением государства и даже прямыми репрессиями (индивидуальными и массовыми) вновь возвращены в положение запуганных и дезинформированных подданных. И происходит это, в первую очередь, в местах лишения свободы.

По данным генерала Юрия Калинина, начальника Федеральной службы исполнения наказания (до 2004 года Главное управление исполнения наказания (ГУИН) Министерства юстиции РФ), по состоянию на 1 июля 2005 года в учреждениях уголовно-исправительной системы (УИС) содержатся в общей сложности 797,4 тыс. человек, из них:

— в исправительных колониях — 621 тыс. человек;

— в следственных изоляторах и тюрьмах — 161,8 тыс. человек;

— осужденных-женщин — 48,6 тыс. человек;

— осужденных-несовершеннолетних — 14,5 тыс. человек;

— осужденных за убийство — 113 тыс. человек;

— осужденных за умышленное причинение вреда здоровью — 89 тыс. человек;

— осужденных за изнасилование — 21 тыс. человек;

— осужденных за разбой — 82 тыс. человек;

— заключенных с психическими отклонениями и низким интеллектом — 71 тыс. человек;

— заключенных с повышенной возбудимостью — 66 тыс. человек;

— заключенных, склонных к суициду, — 29 тыс. человек.

Оставляем на совести тюремного начальства психологические характеристики заключенных. Необходимо только отметить, что, гнетущая атмосфера переполненных камер следственных изоляторов, где и составляют первые формуляры на заключенных, не способствует ровному и спокойному, «невозбудимому» поведению. К тому же, срабатывает давняя советская привычка представлять в документах людей, склонных отстаивать свое достоинство, свою правоту, как девиантов. Полагаем, что к статистическим данным в трех последних позициях надо относиться критически. Например, после акции отчаяния в Льгове количество «склонных к суициду» могло увеличиться на несколько сотен. А все последующие «вскрытия» доведенных до отчаяния заключенных могут быть оправданы суицидальной «склонностью», а не продолжением попыток сломать человека.

В 2005 году в России действуют 320 следственных изоляторов тюремного типа (СИЗО) и учреждений, действующих в режиме следственных изоляторов, 8 тюрем, 760 колоний — режимных учреждений исполнения наказаний. В общей сложности в 1025 закрытых режимных учреждениях уголовно-исправительной системы (УИС) содержатся около 800 тысяч человек.

По отношению к 1997–2000 годам численность заключенных в России снижена почти на четверть (тогда она превышала миллион человек). Следует сказать, что некоторые проблемы содержания заключенных стали решаться: меньше жалоб приходит на неисполнение рациона питания, недостаток постельного белья, перегруженность камер и помещений, в которых размещаются осужденные. Превышены нормы наполнения СИЗО Тульской, Ростовской областей, Кабардино-Балкарской Республики. В остальных регионах положение с этой проблемой терпимое. При этом надо отметить, что ситуация в СИЗО (созданных, в основном, на базе старых советских или даже царских тюрем) куда хуже, чем в колониях.

Учитывая системный характер нарушений прав заключенных, не совсем верно связывать надежды на улучшение положения осужденных только с широкой амнистией. Новая «разгрузка» зон, где за истекший год рост числа заключенных составил 100 тысяч человек, разумеется, временно облегчит положение. Но при этом, останутся главные причины нарушения прав заключенных: отсутствие контроля гражданского общества над местами лишения свободы и стремление администрации учреждений ФСИН к превращению заключенных в бесправную и легко управляемую массу.

Сказанное не отменяет необходимости проведения новой широкой амнистии. Издевательская амнистия 2005 года — к «60-летию Победы в Великой Отечественной войне», когда свободу получили 200 человек, сыграла свою роль в обострении ситуации в местах заключения — осужденные, приговоренные к сравнительно небольшим срокам и рассчитывавшие выйти на свободу, испытали жестокое разочарование.

Несмотря на общие карательные тенденции в пенитенциарной политике, в системе мест лишения свободы существуют отдельные учреждения, в которых ситуация в области обеспечения прав заключенных достаточно благополучная. Есть регионы, где, как бы ни складывалась «оперативная обстановка» в местах лишения свободы, спецназ Минюста не вводится, конфликты разрешаются местной администрацией. По данным правозащитников, это Краснодарский край и Орловская область. Возможно, есть и другие. Особенно важно подчеркнуть, что подобная стабилизация связана с активным взаимодействием властей с гражданскими структурами.

Существенную пользу в улучшение положения с соблюдением прав заключенных может внести давно подготовленный законопроект, вводящий гражданский контроль в закрытых (режимных) учреждениях, в первую очередь, в местах заключения, но он до сих пор лежит без движения.