Волны насилия, прокатившиеся по всему мусульманскому миру в связи с публикацией в датской газете карикатуры на пророка Мухаммеда, позволили увидеть одну из важнейших, хотя и не часто обсуждаемых, структурных особенностей современной мировой политики.
Но для начала — небольшой экскурс в недавнюю историю. В 2002 году в Копенгагене собрался Всемирный Чеченский Конгресс, который, помимо прочего, продемонстрировал принципиальную разницу между Россией и Данией с точки зрения восприятия политики вообще. Позиция нашего правительства тогда выражалась в исключительно политических категориях: с учётом «глобальной войны с терроризмом» Москва призывала Копенгаген к принятию политического решения о запрете этого Конгресса. В ответ мы услышали, что «в Дании правит закон», а не конкретные политики, что следовало истолковывать как нежелание переводить проблему из правовой в политическую плоскость. Другими словами, никакая политическая воля, вне зависимости от соображений безопасности или
Суть того дискурсивного конфликта четырёхлетней давности сводилась к отказу Дании признать себя в качестве политического субъекта, несмотря на усилия России, дипломатия которой исходила именно из такой позиции. Признанию собственной политической субъектности Копенгаген предпочёл «саморастворение» в обезличенных и анонимных структурах, действующих как бы самостоятельно, автономно и независимо от политической целесообразности. Говоря на концептуальном языке, российская система аргументов базировалась на логике Политического (the Political) Карла Шмитта, в то время как датская реакция была наиболее зримым выражением либеральной в своей основе логики деполитизации.
Если в случае с Россией в 2002 году просто произошло взаимное непонимание (хотя тогда, помнится, некоторые наши соотечественники тоже призывали к бойкоту датских товаров), то в 2006 году датский
Именно в результате такой нестыковки и состоялся «разговор слепого с глухим». Друг с другом встретились две диаметрально противоположные логики: согласно одной из них, сегодня, как и ранее, в каждой стране существует (должен существовать) некий центр принятия Политических Решений, отвечающий за поведение нации на международной арене; согласно второй логике, такого центра нет, в силу чего единая внешняя политика естественным образом плюрализируется, вплоть до распада на отдельные фрагменты. Эта вторая логика, которая столь отчётливо просматривается в действиях многих стран Евросоюза, представляется весьма инструментальной, поскольку позволяет избежать бремени нежелательной ответственности за многие акции
«Датская модель» выглядит на самом деле политически нейтральной: она может как открыть возможности для радикалов (как продемонстрировал случай с Чеченским Конгрессом), так и вызвать гнев их самых рьяных сторонников (как показала «карикатурная история»). Впрочем, эта модель встречается с, по крайней мере, двумя важными проблемами.
Андрей Макарычев, доктор исторических наук, профессор