Несколько штрихов к узбекской действительности

Сегодня, когда прошло больше года после андижанских событий, нельзя сказать, что узбекское общество разделилось на две половины.

Ничего такого в Узбекистане не произошло, и по идее, произойти не могло.

О причинах зачастую непонятного для наших ближних и дальних соседей долготерпения узбекского народа исписано столько трактатов, что и не перечесть.

Дело в другом. Еще в бытность Советского Союза локомотивом преобразований в отдельно взятой республике было русскоязычное население. Многие прекрасно помнят, что первыми на несправедливость в магазинах (например, 5 копеек недодали) выступали обычно представители русскоязычного населения, а стоящие позади лица так называемых титульных наций промеж собой роптали: зачем, мол, скандал поднимать, всем домой надо, а из-за сварливой женщины всем придется торчать в очереди лишние 15–20 минут. Некоторые, конечно, могут возразить, скажут, все это мелочи и говорить о «локомотиве преобразований» не приходится.

В некоторой степени и с данным утверждением можно согласиться. В том смысле, что в те времена особых преобразований не происходило. Просто была некая черта, о которой президент Узбекистана говорит так: «инсоф берсин», что можно перевести следующим образом — «совесть должна быть».

Сегодняшний Узбекистан заметно изменился, к сожалению, не в лучшую сторону. Когда однажды в советские времена громогласно заявили о том, что с полей собрали 6 млн. тонн хлопка-сырца, многие поверили, некоторые сомневались, но молчали, другие знали правду, и тоже молчали.

Судя по всему, такого урожая не было в реальности, однако можно примерно прикинуть, что 5-миллионный рубеж во времена СССР преодолели. Сейчас самый верхний потолок — 3,5 млн. тонн.

При этом дренажная сеть находится в состоянии, близком к катастрофическому. Так, в некоторых городах степной зоны из-за ее выхода из строя осенью и зимой наблюдается следующая картина: подпочвенные воды вперемешку с осадками заливают дворы домов и пришкольные площади. Со стороны местных органов власти предпринимаются меры по устранению ЧП аварийного характера, однако знающие специалисты считают, что ими проблемы не решить.

Мелиоративное состояние земель, особенно в Сырдарьинской, Джизакской областях и Каракалпакстане, не может не вызывать тревогу. В свое время СССР потратил на освоение Голодной степи огромные финансовые, людские ресурсы. Нет никакого резона говорить сегодня о том, правильно или неправильно это было сделано. Стоило ли осваивать степь, которая и тогда, и сейчас особой урожайностью не отличалась. Голодная степь всегда была зоной рискованного земледелия, постоянно нуждалась в государственных дотациях, дефицита в которых во времена СССР не испытывали. Некоторые районы, например, Сырдарьинской области, сейчас вновь превратились в то, чем они были полвека тому назад.

В советское время освоение Голодной степи было чем-то вроде подвига народа, которому любые задачи по плечу. И, между прочим, показали всему миру, что для социалистической системы нет невозможных задач.

В нынешние времена все достигнутое постепенно превращается в пыль. Все бы ничего, однако в степной зоне, где посреди пустыни море зелени и огромные оазисы, живут люди, сотни тысяч людей, которые по тем или иным причинам не желают покидать своих домов, считают себя детьми и внуками первоцелинников.

Во времена СССР так называемый севооборот был поставлен на уровень первоочередной задачи на селе. Сеять на одних и тех же площадях хлопок в течение нескольких лет было фактически запрещено. Сельскохозяйственные растения, в числе которых люцерна, кукуруза, свекла (и кормовая, и сахарная), и прочие засевались попеременно. Одновременно с хлопководством развивалось и животноводство в крупных сельхозобъединениях. Наряду с мясом говядины производилась свинина, курятина, баранина, и еще масса всевозможных, необходимых для жизнедеятельности человека, продуктов питания. Можно тысячу раз спорить об эффективности сельскохозяйственного производства в СССР, однако одного факта нельзя не признать: фактически монокультуры хлопка в Узбекской ССР не было, и быть не могло.

За нарушение севооборота полагалось наказание, которое в те времена было равносильно самоубийству. Специально созданные парткомиссии могли вынести решение вплоть до лишения партийного билета. А последнее означало не только конец карьеры (с этим при некоторых обстоятельствах смириться можно), но и конец в плане моральном и социальном.

Сегодня в отличие от «времен СССР» сельское хозяйство находится в состоянии, близком к коллапсу. Монокультура сменилась двукультурой, когда наряду с хлопком площади засеваются и пшеницей.

Выполняя планы по зерновой независимости, Узбекистан напрочь «забыл» о севообороте, а фермерские хозяйства, по утверждениям официальных лиц, очень хотят заниматься хлопководством или зерноводством. Правда, на практике те же самые фермеры по большей части засевают площади бахчевыми, клубникой, сезонными овощами, благодаря которым можно получить так необходимую в хозяйстве наличность.

А так как за хлопок и зерно государство рассчитывается безналичным расчетом, то и интерес невысокий. Принимая во внимание проблемы в банковской системе, когда снять наличку со своего счета приравнивается к подвигу Александра Матросова и сопряжено с большими издержками, трудно предположить, что «официальные лица» вполне искренни.

Фермеры прекрасно понимают, что сезонными культурами заниматься довольно рискованно, однако ситуация на рынке стимулирует культивирование той сельхозпродукции, которая может принести через базары наличные деньги.

И все это происходит на фоне нежелания государства работать с частным сектором посредством рыночных механизмов.

Ежегодно узбекским правительством издаются решения о государственных закупочных ценах на хлопок и зерно, при этом мало кто понимает сам процесс ценообразования. При той степени закрытости страны, какая наблюдается в Узбекистане, не секрет, что многие узбекские семьи, особенно в дальних провинциях, вынуждены работать на полях за те деньги, которые заранее предопределены правительством.

К примеру, собрав 100 кг чистого хлопка, можно получить 3500 сумов (примерно 3,2 доллара США — прим. А.А.) без вычета налогов. Кто хоть однажды собирал хлопок, понимает, о чем здесь идет речь.

С другой стороны, узбекское правительство не чинит никаких административных препон на пути трудовых мигрантов, которые начали массово покидать насиженные места сразу после наступления теплых дней. В основном, большая часть мигрантов выезжает на заработки в Россию или Казахстан.

Средняя зарплата мигрантов на уровне 150–200 долларов США, которые в Узбекистане заработать проблематично.

Уже прошло больше месяца с тех пор, как ежедневно на участке узбекско-казахской границы «Гишткуприк-Жибек Жолы» тысячи и тысячи узбекистанцев покидают свою страну в поисках лучшей доли.

Большинство — молодые люди, что и является, по всей видимости, главной причиной, в силу которой узбекские власти не чинят преград.

Логика проста: именно эта прослойка населения является в протестном отношении самой опасной. Уже однажды побывав в России или Казахстане на заработках, они приезжают в свои дома, чтобы проведать близких, и снова уезжают обратно.

Других вариантов как прокормить семью, они не видят.

Акрам Асроров из Ташкента , специально для Gazeta.kz