Дэвид Саттер:

Президент России Владимир Путин ответил в прямом эфире на вопросы граждан. Его ответы по просьбе Русской службы «Голоса Америки» комментирует старший научный сотрудник Гудзоновского института Дэвид Саттер.

Инна Озовская: Президент Путин побил свой собственный рекорд продолжительности общения с народом. Для вопросов внешней политики, правда, времени нашлось совсем немного. Тем не менее давайте именно этих вопросов мы с вами и коснемся.

Сначала — заявление президента Путина по КНДР. Вот что он сказал: «Никогда не нужно загонять ситуацию в тупик. Никогда не нужно одну из договаривающихся сторон ставить в такое положение, из которого у нее практически нет выхода, кроме одного: обострение ситуации. И выход из сложившейся ситуации заключается в том, чтобы вернуться в шестисторонний формат переговоров». Я бы хотела знать, как вы читаете это заявление.

Дэвид Саттер: Мне кажется, что это очень любопытное заявление: он исходит из того, будто у Северной Кореи не было выбора, как только разрабатывать и испытывать ядерное оружие. «Загнать в угол» — так нельзя говорить о тех, кто совершает агрессивные действия. Они-то в самом деле и создали эту ситуацию, и внешний мир старается как-то на нее реагировать. Поэтому для меня ответ Путина свидетельствует о том, что он фактически не собирается помогать попыткам урегулировать ситуацию и косвенно поощряет ядерные амбиции Северной Кореи, зная, конечно, что это создает большие проблемы для мира.

И.О.: Хотя президент Путин не упомянул об Иране в своей пресс-конференции, тем не менее позиция по Ирану и позиция по Северной Корее — они, похоже, весьма аналогичны, как вы считаете?

Д.С.: Они похожи: в обоих случаях, мне кажется, нынешнее российское правительство хочет использовать ситуацию в свою пользу, игнорируя общую опасность, которую представляют ядерный Иран и ядерная Северная Корея. Все, что они говорят, — это настолько нелогично, несостоятельно, что фактически можно это игнорировать. В самом деле здесь важна суть ситуации, а суть такова, что Россия фактически старается саботировать любую разумную попытку ограничить эти страны-изгои, которые на самом деле представляют угрозу не только Западу, но и самой России.

И.О.: Давайте обратимся к другой внешнеполитической проблеме — конфликту с Грузией. Как вы помните, президент Путин сказал, что Россия не намерена предпринимать никаких агрессивных действий, а вот склонность Грузии к военным действиям Россию тревожит. Как вы читаете это заявление?

Д.С.: Что мы видим в этих заявлениях — это определенная нечестность в оценках. Он маскирует свои настоящие намерения и старается это как-то спрятать за оправданиями, которые фактически не имеют никакого смысла. Грузия, естественно, кроме «агрессивных действий», не имеет другого способа надавить на сепаратистов в Абхазии и в Южной Осетии. И уж если речь зашла об агрессивных действиях, давайте вспомним, что случилось в Сухуми в 1992 году: под покровительством российского правительства на улицах Сухуми развернулась просто средневековая резня.

На самом деле Россия, когда речь идет о ее собственных сепаратистах, тоже не соблюдает ту сдержанность, которую она рекомендует Грузии. Мы знаем, насколько Россия «избегала» агрессивных действий, например, в отношении Чечни. Поэтому все это демагогия, к сожалению, а Путин не говорит честно с русским народом.

И.О.: И последнее. Президент Путин сделал очень двойственное заявление: он сказал, что уйдет от власти в 2008 году, — но останется в политике. Что, с вашей точки зрения, это может означать?

Д.С.: Он фактически говорит, что будет назначать своего преемника! Вообще-то должны быть выборы, как я понимаю, хотя бы формально. Но сделать вид, что будут настоящие выборы, он не может.

И.О.: Спасибо, Дэвид.