Россия в Закавказье: бессмысленная активность

В будущем году Россия приобретет новых врагов и потеряет старых друзей — таков неизбежный итог энергичных действий, предпринимаемых без какой-либо четкой стратегической цели. 
Российская политика на Южном Кавказе в 2006 г. стала гораздо более активной: мы стали свидетелями политического и социально-экономического наступления России на Грузию — начиная от запретов на ввоз вин и минеральных вод до полномасштабных санкций. При этом Россия интенсифицировала свои контакты с de facto государствами Закавказья. Именно в уходящем году президент Путин предложил «универсальный подход» к этнополитическому самоопределению непризнанных республик постсоветского пространства, три из которых находятся на Южном Кавказе. Апелляция к «косовскому казусу» прочно вошла в политический дискурс абхазской, осетинской и нагорно-карабахской элит. 2006 г. стал началом большого «энергетического наступления» РФ. Силу «газового оружия» Кремля поочередно испытали на себе Армения, Грузия и Азербайджан.
Европейские и американские эксперты стали говорят о фронтальном наступлении России в СНГ, и, прежде всего, в Закавказье. Интенсификация российских контактов с лидерами Абхазии и Южной Осетии также формирует на Западе представление об аннексионистских планах российского руководства. Однако если отойти от внешних спецэффектов и сосредоточиться на содержательном рассмотрении «российского наступления», то окажется, что эта активизация России на Южном Кавказе не принесла ощутимых результатов. Сама по себе подобная политика не может принести желаемого эффекта — активность должна дополняться осмысленностью, с которой наблюдается явный дефицит.
В начале 2006 г. Россия начала «газовую атаку» на Армению, вдвое повысив цены. Однако этой «экономической мерой» Кремль не удовлетворился. Вскоре устами министра обороны Сергея Иванова российская сторона предложила «миротворческие услуги» в зоне карабахского конфликта. Более того, в течение года этот тезис был дважды озвучен министром обороны не где-нибудь, а в Баку, что, как не трудно догадаться, существенно не укрепило доверия Еревана к Москве. Летом российско-грузинские торгово-экономические войны больно ударили по экономическим интересам Армении, не имеющей с РФ общей границы. Означало ли это смену приоритетов российской политики на Южном Кавказе? Ничуть не бывало. Армения до сих пор называется стратегическим партнером РФ в регионе, а военные части Группы российских войск в Закавказье выводятся из Грузии именно в Армению. Именно Армения остается единственным государством в Кавказском регионе, где российское военное присутствие считается благоприятным фактором, гарантирующим национальную безопасность. В таком случае закономерны вопросы: насколько экономическая выгода от повышения газовой цены перекрывает политическое недовольство армянского политического класса кремлевским высокомерием и интенсификацией российско-азербайджанской дружбы?
Между тем, именно 2006 г. показал рекордный рост ксенофобии в России. Случаи убийств и нападений на российских армян росли обратно пропорционально усилиям российских правоохранительных структур по их расследованию. Все это в совокупности укрепило прозападный вектор армянской внешней политики: усиление партнерства с НАТО, активизация американской дипломатии по защите экономических интересов Армении, заявление экс-спикера Парламента Армении о необходимости геополитической переориентации страны. Остается добавить снижение роли РФ в процессе карабахского урегулирования. Сегодня инициативы исходят, прежде всего, от американской стороны, они озвучиваются сопредседателем Минской группы ОБСЕ Мэтью Брайзой, а Москва лишь выражает по их поводу свое «скромное мнение».
Если Москва продолжит реализацию такого сценария на армянском направлении, то следующий год лишь усилит дрейф Армении на Запад. Сегодня, однако, уже можно с большей или меньшей степенью уверенности утверждать, что политический наследник Роберта Кочаряна будет проводить более диверсифицированную внешнюю политику.
В 2006 г. на новый уровень вышла российско-грузинская конфронтация. Российской власти на грузинском направлении сегодня остро не хватает рациональных, а не эмоционально окрашенных аргументов, четко сформулированных целей и задач. Имела ли российская власть право на введение санкций против Грузии? Безусловно, да, поскольку «борьба с рукой Москвы» давно стала эффективным политическим ресурсом Михаила Саакашвили. С помощью него он успешно отвлекал внимание мирового сообщества от собственных планов силовой реинтеграции Южной Осетии и Абхазии. Между тем, практическая их реализация вызвала бы серьезную дестабилизацию российского Северного Кавказа.
Однако, во-первых, введение санкций не может быть анонимным (под предлогом защиты прав потребителей и т.п.), иначе теряется их политический эффект, во-вторых, оно должно сопровождаться выдвижением конкретных требований и сроков их выполнения. Но, самое главное в другом — ни при каких обстоятельствах нельзя было допускать превращения межгосударственного конфликта с Грузией в межэтнический конфликт внутри России. Между тем, вместо рациональных претензий Москвы к Тбилиси начался отлов «лиц грузинской национальности», налоговые проверки людей с фамилиями, оканчивающимися на -швили и -дзе. До сих пор остается непонятным, какое отношение к популисту Саакашвили имеет писатель Борис Акунин (псевдоним Григория Чхартишвили). В результате вместо того, чтобы консолидировать российских грузин против режима Саакашвили (а к этому Кремль вообще не прилагал никаких усилий, поддерживая фантомную фигуру Игоря Гиоргадзе), Москва способствовала укреплению власти грузинского президента — борясь с «большим соседом», Саакашвили укрепил свою популярность. Его оппоненты забыли про фальсификации и использование административного ресурса во время местных выборов в Грузии, равно как и об обвинениях грузинского президента в «узурпации власти».
Рост популярности Саакашвили — не единственное «достижение» российской власти. Грузинские «облавы» усилили ксенофобские настроения внутри страны, вызвав рост опасений не только у армян или азербайджанцев, но и среди абхазов и осетин! Многие из них мысленно ставили себя на место «подозрительных лиц кавказской национальности». В этом плане политика «санкций» в российском исполнении чрезвычайно поможет Саакашвили в решении его внутриполитических проблем в 2007 г., в плане консолидации элиты и подготовки к новым выборам.
Весь 2006 г. проходил под знаком улучшения российско-азербайджанских отношений. Однако под конец уходящего года Москва и здесь умудрилась создать себе проблемы. Подозрения в том, что Азербайджан помогает Грузии и не готов присоединиться к российским «санкциям» привели к тому, что РФ начала «энергетическую атаку» на каспийском направлении. В будущем году Россия намерена сократить объем поставок газа Азербайджану на 3 млрд. кубометров. По словам президента Государственной нефтяной компании Азербайджана Ровнага Абдуллаева, «в этом году мы купили 4,5 млрд. кубометров российского газа. Официальные лица России заявили, что в будущем году страна сможет поставить лишь 1,5 млрд. кубометров». Однако «капитуляции Баку» ожидать не приходится. Сегодняшний Азербайджан достаточно трудно уязвить, поскольку это государство само обладает «энергетическим оружием», и имеет «энергетическую» поддержку за пределами постсоветского пространства. Вместе с тем, стало понятно, Азербайджан, как и Армения, представляет для России исключительно конъюнктурный интерес, как определенный ресурс для давления на несговорчивую Грузию. Скорее всего, такую роль Баку играть не будет, а значит, Азербайджан будет укреплять западное и турецкое направления своей внешней политики, продолжив выравнивание двусторонних отношений с Ираном.
Отдельной темой российской политики в Закавказье остаются de facto государства. Несмотря на обилие слов, произнесенных с российской стороны в прошлом году, до сих пор не озвучено какой-либо внятной национальной стратегии. С одной стороны российская власть признает территориальную целостность Грузии и Азербайджана, с другой — постоянно инициирует проекты по поддержке Абхазии и Южной Осетии. Нагорный Карабах — особая статья. Интерес РФ к этой республике, напротив, неизменно снижается. В сущности, Москва (в отличие от Вашингтона) ограничивает весь свой интерес к Карабаху контактами с Ереваном. И в этом нельзя не увидеть идеологической ограниченности Кремля. Сегодня российская власть предпочитает работать с лидерами, у которых внутри страны нет серьезных оппонентов. В этом плане глава Южной Осетии Эдурад Кокойты гораздо удобнее для Кремля, чем Сергей Багапш, а уж тем паче лидер НКР Аркадий Гукасян, отказавшийся от пролонгации своего президентства.
Работа с непризнанными республиками — это по сути PR-стратегия, призванная доказать, во-первых, «усиление российских позиций в СНГ», а, во-вторых, высокий уровень «суверенности» нашей демократии, которая готова игнорировать мнение США и разных международных институций. Интересы конкретных жителей Абхазии и Южной Осетии превращаются не в предмет ответственной заботы Российского государства, а в ресурс для повышения популярности власти. Сегодня РФ не может или не готова четко обозначить свои интересы в Южной Осетии и в Абхазии, обрисовать пределы возможного вмешательства, объяснить США и мировому сообществу, что без российской поддержки эти территории могут повторить печальный опыт Сербской Краины. Вместо этого экспертам предлагается дискуссия на тему «признавать или не признавать?»
Проблема заключается не в формально-юридическом признании независимости Абхазии и Южной Осетии, а в безопасности российского Юга, для чего вполне достаточно фактической поддержки этих образований (если надо, то и военной). Однако на проблеме безопасности Юга России не заработаешь много очков. Иное дело эксплуатация «имперского мифа». Не следует, однако, забывать, что такая «имперская мифология» вызовет недвусмысленную реакцию Запада. Политики США и ЕС не будут утруждать себя отделением «зерен от плевел» или «мух от котлет». Служащим американского Госдепа или парламентариям трудно понять, что Уго Чавес, ХАМАС и «Хезболла», «управляемая демократия» — это одно, Литвиненко и Политковская — другое, а Абхазия и Южная Осетия — третье. А значит, в 2007 г. Москве придется выбирать приоритеты — либо бороться против американского проникновения в Судан, Венесуэлу и на Ближний Восток, либо отстаивать независимость Абхазии и Южной Осетии, в том числе апеллируя к США и ЕС. Делать все в «одном флаконе» не получится. Но для таких действий России потребуется всего лишь одно — осознание того, что сама по себе активность бессмысленна. Если за ней кроме пиара ничего не стоит…

Сергей Маркедонов, заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа.