Аскольд Запашный:

Род братьев Запашных прославился еще в конце XIX века. Клоуны, гимнасты, акробаты — практически все ипостаси циркового искусства прошли предки знаменитых дрессировщиков, прежде чем прославиться в укрощении хищников. Сегодня «Цирку братьев Запашных» рукоплещет американская публика и жители Поднебесной. На прошлой неделе Аскольд и Эдгард представили свое новое шоу и алматинской публике. Накануне премьеры один из продолжателей знаменитой династии рассказал о своих слабостях и страхах корреспонденту «ЛИТЕР-Недели».

ЛИТЕР-Неделя: Слышала, вы купили в Алматы тигренка на «перевоспитание». Существует ли какая-то «фабрика звезд» для хищников — будущих цирковых артистов?

А. З.: Определенного места приобретения малышей не существует. Отлажена система обмена информацией среди знакомых людей — работников зоосадов, зооцирков. Когда на свет появляется потомство, дрессировщикам об этом сообщают. У нас, к сожалению, нет возможности выбора животных по определенным параметрам, так сказать «техническим данным», поэтому нам приходится брать малыша и подстраивать под него свою работу. Цирк — это ведь творчество, а то, что касается творчества, не имеет обязательной программы или формулы. Артист — вольный человек, поэтому если мы берем новое животное, то у нас есть возможность определять, какие роли отдать одним животным, а какие другим. Если, к примеру, это грузный, но красивый тигр, он может просто украшать номер, а прыгать будут другие.

ЛИТЕР-Неделя: Ваша мама пришла в цирк, так скажем, «с улицы», без специального образования. Она просто приняла образ жизни вашего отца — великого Вальтера Запашного и стала известной артисткой. Получается, чтобы стать циркачом, не обязательно заниматься этим с детства, достаточно обладать определенными человеческими качествами?

А. З.: Все зависит от того, какие цели ставит перед собой человек. Здесь ситуация примерно та же, что и с тиграми — у людей, работающих в труппе, много разных по сложности функций. Кроме того, есть большая разница между людьми стремящимися и не стремящимися. Возьмите любую профессию, в ней всегда бывают падения и успехи как у людей талантливых, так и не совсем. Мама очень хотела быть рядом с отцом. Сначала она была его ассистенткой, потом стала артисткой, но высот циркового искусства она так и не достигла, оставаясь лишь украшением номера. Так что артист цирка, как вы понимаете, это понятие относительное.

ЛИТЕР-Неделя: Некоторые артисты, обзаводясь женами и мужьями, приводили их работать в цирк либо выбирали людей, уже связанных с этим искусством. У вас с братом есть определенная стратегия в этом плане?

А. З.: С некоторых пор я убежден в том, что дела сердечные планировать нельзя. У меня нет какого-то строгого принципа, по которому я буду выбирать себе невесту. Но я был бы не против, если бы моя будущая супруга делила со мной мои рабочие будни. Если я выберу себе девушку, не связанную с цирком, то это вызовет дополнительные неудобства. Ведь гастроли для меня — это на самом деле образ жизни, и человек, с которым я свяжу жизнь, должен на это согласиться. Переезды, нестабильность, несчастные случаи, не всегда комфортный быт — это и есть жизнь дрессировщика или гимнастки. Ребята из нашей труппы встречаются с девушками во время гастролей, потом уезжают и возвращаются лишь через несколько лет. Решиться на такие отношения очень сложно, а потому я лично не заморачиваюсь на таких критериях, как домашняя или цирковая девушка. Думаю, жизнь все расставит по своим местам.

ЛИТЕР-Неделя: Знаю, что у вас с братом есть своя профессиональная шутка. Когда вы смотрите на выступления коллег, то часто приговариваете: «Смотри, что человек выделывает, лишь бы гайки на заводе не крутить». Считаете себя белоручками?

А. З.: Цирковые артисты отличаются от людей, работающих в шоу-бизнесе, от гламурно-избалованного бомонда. Мы очень много трудимся физически, при этом не всегда упорный труд — залог обеспеченного будущего и карьеры, скорее, даже наоборот. Циркачи — это фанаты, которые живут надеждой, пройдя зачастую через сложные этапы в своей жизни. Я могу починить дома сантехнику, могу и столб вколотить, и на грядке покопаться, даже покушать себе приготовить, если нужно, хотя не считаю это мужской обязанностью. Задача мужчины, по моему мнению, — зарабатывание денег, чтобы девушка, находящаяся рядом, могла пойти и потратить на себя энную сумму. Потому что она украшает его жизнь, и это ее работа. Но лично мне в своей жизни приходилось немало работать физически. Мне приходилось 39 суток подряд ехать в товарном поезде с животными, ухаживая и убирая за ними. Так что «Принеси, подай, я ничего делать не буду» мне говорить не приходилось.

ЛИТЕР-Неделя: Вы окончили ГИТИС по специальности «Режиссер цирка». Разве шоу — это не внутреннее ощущение самого автора номера? Раньше ведь этому не учили и как-то жили…

А. З.: К сожалению, не учили. В советское время режиссура в цирке заключалась лишь в том, чтобы в главке следили за тем, чтобы в программе не было похожих номеров и в города один за другим не приезжали, к примеру, дрессированные слоны. Существовала такая должность, как инспектор манежа, который определял последовательность выступлений от легкого номера до «гвоздя программы». Потом настала свобода, с Запада хлынул огромный поток информации, следовательно, появилась конкуренция между труппами. Зрители, увидев шоу Майкла Флетли или Дэвида Копперфильда (которые являются цирковыми иллюзионными постановками), уже не соглашались платить деньги за отечественный цирк. С тех пор и стала востребована должность режиссера цирка, который отвечает за неповторимость, оригинальность программы.

ЛИТЕР-Неделя: Вы часто бываете в цирке в качестве зрителя?

А. З.: Да, причем я очень люблю ходить в цирк, даже если заведомо знаю, что это полный «трэш». Я сделал вывод, что информацию надо собирать, а знание — это реально сила. Если ты просто убежден в чем-то, то совсем необязательно, что это факт. Руководствуясь своими предрассудками, очень часто можно попасть впросак. Я обязательно пойду «на имя», на раскрученную персону, причем не только на цирковую, даже если догадываюсь, что будет скучно, все равно иду, чтобы убедиться и потом заявлять об этом, уже будучи уверенным на сто процентов, а не основываясь на слухах.

ЛИТЕР-Неделя: Для многих людей вы — олицетворение мужественности и смелости. Есть что-то, чего боится знаменитый дрессировщик Аскольд Запашный?

А. З.: Конечно, и этого не мало. Для меня страх — чувство необходимое, потому что без него человек бы не чувствовал опасности, не знал меры. Разумеется, страх должен быть по возможности контролируем. Если ситуация подразумевает предстоящую опасность, то к страху нужно готовиться для того, чтобы успеть среагировать и не руководствоваться страхом и паникой. Я не стараюсь нести в массы образ бесстрашного человека, это красиво, но не думаю, что проявление героизма — ввязаться в драку с пятью пьяными отморозками. Я попытаюсь такую ситуацию «разрулить», а если получится, может, даже и убежать. Страх ли это? Думаю, это, скорее, разумное отношение к ситуации. Если же говорить конкретно, то я боюсь глупой смерти, потому что я возложил на себя ответственность — от меня во многом зависит немало людей. Поэтому подвергать себя неоправданному риску не могу, но это не значит, что я не люблю бросать себе вызов. Парашют и сноуборд для меня удовольствие.

ЛИТЕР-Неделя: Вы увлекаетесь 3D дизайном, это занятие требует усидчивости…

А. З.: Я очень усидчивый человек, если бы у меня была не такая нервная работа и руки порой не тряслись от волнения, то я, наверное, мог бы стать часовым мастером со своей усидчивостью. Отец меня с детства приучил браться за что-то только тогда, когда ты готов сделать это хорошо. Так что благодаря природной усидчивости и стремлению к результату, насколько бы мне скучно не было, я мужественно выдерживаю все этапы моего творчества.

ЛИТЕР-Неделя: Вы сами поддаетесь дрессуре?

А. З.: Я не видел в жизни ни одного человека, который бы не поддавался дрессуре. Все неподдающиеся, как правило, сейчас отбывают сроки в местах не столь отдаленных. Мы живем в замкнутом мире и все делим общую территорию. К тому же мы все в этом мире взаимоконтролируемы, даже президент подчиняется и народу, и парламенту. Иначе наступит анархия и хаос. Правила поведения, правила общения — все то, где задействован больше, чем один человек, это своего рода дрессура. Как только люди встречаются, они устанавливают между собой правила общения и кто-то является контролирующим, а кто-то подконтрольным, но даже тот, кто контролирует, отталкивается от кем-то придуманных норм.

ЛИТЕР-Неделя: Обычно в отношениях дрессируете вы или дрессируют вас?

А. З.: Стараюсь быть контролируемым, но я понимаю, что я порой, как часть системы, являюсь дрессируемым сотрудниками ГАИ, к примеру. А в личном плане, думаю, я готов согласиться на взаимную гуманную дрессуру, чтобы приносить счастье любимому человеку и самому быть счастливым.

Беседовала Жама Гафур, фото Сергея Ходанова, Алматы