Вахтанг Кикабидзе: Без кино я жить могу, а без песни нет

Вахтанг Кикабидзе бывает в Алматы нередко. Возможно, потому, что прямой рейс из Тбилиси в Алматы, в отличие от московского маршрута, никто не отменял. Актер и певец признается, что в его гардеробе уже хранятся одиннадцать чапанов, которые ему дарили гостеприимные казахстанцы. Известный артист не перестает проводить параллели между нашими народами. Причем дело тут не в политике и даже не в культуре — вечный Мимино называет грузин и казахов «бесконечно бесшабашными и сумасшедше добрыми людьми». В качестве доказательства народной дружбы артист предложил снять казахстанско-грузинский фильм. Возможно, это будет новелла — смешная сказка для взрослых о грустном. Именно в этом жанре последние годы Кикабидзе работает как режиссер.

ЛИТЕР-Неделя: Вахтанг Константинович, в одном из своих интервью вы сказали, что правильно жить сегодня сложно и дорого. Что вы имели в виду?

В.К.: В литературе часто встречается слово «рыцарь». Раньше я думал, что это тот, кто ходит в доспехах. Сейчас я понял, что это человек, который может не выделяться внешне, но способен любить женщину, положить голову за родину, помочь другу, поддержать упавшего. Не надо перешагивать через человека и нельзя давить на людей своим положением, состоянием — все должны быть равными. К каждому понимание этого придет когда-то, но есть люди, в которых это заложено.
Я девять раз был на гастролях в Америке и понял, почему там так много толстых людей. В погоне за долларом американцы не успевают даже есть нормально, жуют свои гамбургеры на ходу. Для них доллар — живой человек. В России похожая ситуация. Недавно я приехал на похороны жены своего друга в Москву. Крышку гроба по обычаю вынесли за пределы квартиры — на лестничную площадку. Соседка, которая ждала гостей, устроила скан- дал требовала убрать крышку. У нас если у твоих соседей случится горе, то другие не будут месяц включать телевизор, чтобы быть солидарными. Вы тоже такие, потому что это менталитет такой. Моя мама была очень набожной женщиной. Она говорила, что в каждом человек есть Бог. Если ты хороший человек, то в тебе много Бога, а если плохой, то ты безбожник.

ЛИТЕР-Неделя: А в вас много Бога?

В.К.: Мой бог — это моя мама, которая скончалась два года назад. Она была замечательной певицей в церковном хоре. Когда я был маленьким пацаном, то бегал к ней после школы, слушал эти песнопения и впитал в себя запах христианской церкви. Вы знаете, эти свечи, тишина, покой. Недавно я побывал в мечети. Первое, что мне сказали: «Снимай обувь и проходи», — мне было все так интересно. Вообще, в храмы надо ходить, потому что сразу появляется ощущение, что ты немного очистился, ведь вокруг нас много гадости крутится. Я не сильно верующий человек, но когда я хоронил свою маму, то я знал, что она была бы рада тому, что ее выносят из храма. Поэтому три дня панихиды, как полагается, проходили в очень древней церкви XII века. Я пошел к патриарху и сообщил, что маму будут выносить из «Синей церкви». На следующий день приехала большая делегация во главе с патриархом, и я чувствовал, что маме было приятно. Нельзя быть безбожником. Я никогда не был членом партии — как меня выгнали из пионеров, так я дальше был «плохим мальчиком». Но сейчас я вижу, что те партийные активисты, которые не пускали нас на церковные праздники, сами держат в руках свечки. Это уже игра. Это пройдет, их дети, тем более внуки, вырастут нормальными людьми. Я считаю, люди должны так жить, чтобы в следующем поколении их потомкам нестыдно было сказать, из какого они рода.

ЛИТЕР-Неделя: В следующем году у вас юбилей — 70 лет. Как планируете отпраздновать?

В.К.: У мэрии города Тбилиси есть замечательный оркестр, который сейчас выступает в Монте-Карло. Он получил первое место на фестивале европейских джаз-оркестров. Так вот у меня родилась идея юбилейную программу готовить вместе с ними. Говорят, семидесятилетие надо обязательно отмечать, потому что 71 может уже не быть. Теперь мои друзья из разных стран хотят поучаствовать в этом празднике. Наверное, устроим большой сабантуй. В Москве, в Ереване, в Баку тоже спрашивают про юбилейную программу — наверное, буду праздновать в нескольких городах. Чем больше мест посещу, тем больше подарков будет.

ЛИТЕР-Неделя: Чем сейчас заняты в вашей творческой и личной жизни?

В.К.: Я очень много гастролирую, выступаю во многих городах бывшего СССР. Без кино я могу жить, а без песни нет. Когда мне скажут — хватит петь, я брошу. Будет сложное время, но я все равно для себя буду работать — не так-то легко меня выгнать из искусства.
Что касается кино, то уже давно нет интересных предложений. Мне предлагают играть то вора в законе, то сутенера на пенсии, а я хочу сыграть хорошую литературу. Давно мечтаю сыграть Хаджи-Мурата, после чего вообще мог бы не сниматься. Когда мне было сорок лет, Георгий Данелия написал сценарий по этому произведению, я был страшно рад. Он мне ничего не предлагал, я сам сбрил волосы и пришел к нему с бородой — он до последнего дня ничего не говорил, потом сказал: «Я все понял, но еще не знаю, кого ты будешь играть — Хаджи-Мурата или Шамиля». Но потом Москва не пропустила сценарий, тема была на тот момент острая. Если сейчас решат снимать, я смогу сыграть разве что отца Хаджи-Мурата.
Пишу сценарии, иногда снимаю. На днях посол Грузии в Казахстане предложил снять совместный грузинско-казахстанский фильм. Может, получится. Когда я решил снять первый фильм, на киностудии к этому отнеслись иронично. Обычно такой творческий зуд возникает у детей режиссеров, и часто такой опыт плачевно заканчивается. А я ведь не заканчивал ни театральных школ, ни студий, пришел в искусство с улицы. Но когда картина получила Гран-при на фестивале, успокоился — снимать можно.
У меня растут внуки. Я вырос без отца, он пропал без вести в 1942 году. Он был журналистом, знал несколько языков. Отец ушел на фронт с плохим зрением — сказал маме, что ему стыдно ходить по улице. Я помню его как фотографию седого человека с офицерскими ромбиками на плечах. Когда парень растет без отца, то у него появляется комплекс: мол, если бы папа был жив, то все было бы по-другому. Я хочу, чтобы мои дети всегда чувствовали, что у них есть дома мужик, который о них заботится. Правда, мои дети никогда не просили у меня ни рубля — они не такие люди. Дочка моя — актриса драматического театра им. Руставели, а сын — художник. Внук Георгий — необычный парень, он закончил в Лондоне университет, а потом два года работал в Тбилиси, позже поступил в Канадский университет на магистратуру самостоятельно. Просто взял кредит в банке на обучение и теперь расплачивается. У него много серьезных предложений за рубежом, но он не тот человек, который останется там, видит себя специалистом здесь, внутри Грузии. Он будет один из тех, кто будет строить новую Грузию.

ЛИТЕР-Неделя: Вы верите в новую Грузию?

В.К.: Я верю в своего молодого президента. Когда в стране начались трудные времена, мои друзья из разных уголков мира призывали меня покинуть родину, чтобы переждать. Я уверен, что, когда в стране горе, ее граждане, особенно известные личности, наоборот, должны находиться внутри нее — чтобы люди не паниковали. Мне нравится политика моего президента, как он говорит, как ведет переговоры. Не все пока понимают его, потому что не могут смириться с тем, что колбаса никогда больше не будет стоить два рубля тридцать копеек. Нам не могут простить, что мы посмотрели не в ту сторону. Я рад, что мой молодой президент сказал, что пора уже показать рога. Ни я, ни мои дети, ни внуки не можем отдать никому ни одного сантиметра нашей земли, потому что у нас ее очень мало. А если Владимир Путин поможет нам урегулировать абхазский конфликт, то в каждом грузинском доме будет висеть его портрет. Почему Грузия рвется в НАТО? Потому что это маленькая страна, и ее некому защищать. Не стоит России делать вид, что это делается ей во вред. Мы ведь о себе думаем. Не нужно меня учить, как воспитывать своих детей, можно по-дружески посоветовать, но решаю я сам. Я хочу, чтобы наша страна встала на ноги, и она встанет. Хочу сказать спасибо Казахстану, что в такой ситуации нам протянули руку помощи. Малые народы, грузины в частности, всегда запоминают добро.
Грузин и казахов объединяют доброта и неповторимое гостеприимство. Грузины даже иногда страдают от своей доброты, которой пользуются другие народы. Я снял новеллу про грузина, который принимал у себя дома гостей-французов. Они пожелали прокатиться на плотике. На следующий день гости, сидя на ковре и поедая шашлыки, увидели плот, который к ним плывет. Гости уплыли, грузин возвращается домой, и его друг говорит ему: «Гиви, украли стены твоего дома», а Гиви отвечает: «А почему ты не спросил, из чего я сделал этот плот?» Таков наш стержень жизни.

Жама Гафур, фото Сергея Ходанова, Алматы