Группа одной песни

Если попытаться ответить на вопрос, были ли у шведов из группы Europe какие-либо весомые шансы в 90-х годах, которые бы обеспечили им повторение головокружительных подвигов 80-х, то ответ будет, разумеется, отрицательным. Зато эти шансы появились у них сегодня.

Все в принципе законно, авторы одного из непотопляемых символов эпохи песни «The Final Countdown» когда-то были ликвидированы отчасти сами собой, отчасти безжалостной косой шоу-бизнеса, не пощадившей практически ни одного hair-металлиста. А сегодня они имеют возможность вновь завоевать сердца тех самых поклонников, которые ради кумиров наполняли стадионы 15 лет назад.

Ловко воспользовавшись эффектом ностальгии, и без того процветающие участники «золотого состава» Europe решили тряхнуть если уж не волосами (этот символ группы, похоже, канул в Лету), то стариной. Они собрались в Стокгольме, объявили о своем возвращении на большую сцену, сразу же уединились в студии для работы над новой пластинкой. Никаких концертов, никаких интервью, все серьезно, эти парни решили вернуться с абсолютно новым материалом.

Прокатившись по нескольким фестивалям и оставшись более чем удовлетворенными собственным камбэком, участники группы согласились сделать исключение для «Каравана» и приоткрыли завесу таинственности, подробности объединения группы, а также что ждет Europe в будущем…

В собеседниках на этот раз оказался «беглый» гитарист, человек-легенда Джон Норум, заметно сбросивший пару килограммов, с похмельным, но тем же юношеским задорным взглядом, впрочем, убранным сразу же в черные очки.

— Джон, обычно возвращения имеют исключительно материальные мотивации, тем более что это дело сегодня поставлено на поток. Как это было в случае с Europe?

— Мы просто почувствовали, что пришло как раз то время, когда стоит попробовать опять что-то сделать вместе. Вернее, сама идея появилась после памятного Millennium Show в 2001 году, когда мы исполнили всего две песни.

Тогда мы впервые задумались: а что было бы, если бы мы опять поработали вместе? У Джоя (Джой Темпест — вокалист Europe. — Прим. авт.) тогда еще были какие-то сольные обязательства, да мы и никуда не торопились.

Я успел опять поиграть в Dokken и вновь заняться сольной карьерой. И вот как-то раз, находясь в Лос-Анджелесе, я получил известие от ребят, что они хотят что-то делать вместе и разыскивают меня. Пикантность ситуации заключалась в том, что незадолго до этого мне позвонил Пит Могг из UFO и предложил занять место Майкла Шенкера, который в тысячный раз покинул группу. Я немного посомневался, но потом принял предложение Пита: еще бы, ведь UFO были моими кумирами. Через какое-то время мне звонит Йен и рассказывает об идее возвращения, что, мол, в Стокгольме уже запланированы встречи, где мы все могли бы обсудить. Что мне оставалось делать? Конечно же, я сказал «да».

Сразу позвонил Питу и объяснил ему ситуацию, он удивился, но принял мою позицию, он отличный парень и суперинтеллигентный человек. Таким образом, всего две недели я был гитаристом UFO.

Затем я отправился в Швецию, где встретился с ребятами, и мы поняли, что история Europe еще не закончена. У меня в голове к тому моменту уже была куча рифов, Джой уже знал готовые мелодии, да и остальные ребята были полны идей. Вот как все началось заново.

— Обычно музыканты сперва отправляются на гастроли, чтобы изучить рынок и понять уровень востребованности, а затем уже в случае положительного результата подписывают контракты на новый материал. Вы же сначала закрылись в студии, а потом начали появляться на сцене. Настолько была сильна уверенность в успехе новой пластинки?

— О, да. Мы сразу же поняли, что у нас есть много достаточно сильного материала, за месяц мы написали уже двенадцать готовых песен, все шло очень быстро. Мы записали демо из трех новых композиций, и наш менеджер Петри из Talent Trust начал вести переговоры относительно возможных контрактов под новую пластинку.

Первая реакция рекорд-компаний нас просто поразила — все были в восторге от свежего материала, что заметно прибавило нам уверенности. В конце концов мы заключили контракт с Sony Music.

— Кого из участников оригинального состава Europe было сложнее всего уговорить?

— Как ни странно, это был Джой. Он продолжал свою сольную карьеру, записывал пластинки, не имеющие ничего общего с той музыкой, которую делали Europe. Они, надо сказать, неплохо продавались, и он не был уверен до конца, что сможет вновь играть хард-рок. Однако он очень быстро вжился в роль (смеется).

— Все пять участников группы, на твой взгляд, это те же парни, которые играли вместе семнадцать лет назад. Вы те же друзья, у вас тот же настрой?

— Конечно, мы изменились, стали мудрее и находимся в лучшей форме, чем в 80-е. Тогда мы просто играли рок и наделали кучу ошибок. Сложно выполнять свою работу хорошо и принимать верные решения, когда каждый день тобою правит похмелье.

— Если уж ты заговорил о 80-х… Что для тебя значила эра славы, наркотиков и рок-н-ролла?

— Ну, наркотиков, пожалуй, не было, а все остальное… да, ты прав. Когда у нас вышла первая пластинка в 1983 году, мы вдруг резко почувствовали себя мегазвездами и суперпрофессиональными музыкантами, решив, что теперь-то у нас началась другая жизнь.

Бесконечное пьянство, дебоши — в конце концов мы уже действовали друг другу на нервы, поэтому, когда мы находились в Японии, я решил, что должен уйти, потому что не могу больше так жить и нужно в конце концов остановиться.

— Джон, ты, пожалуй, единственный участник Europe, который не просто сделал успешную сольную карьеру, успев при этом поработать с множеством известных людей, но и довольно быстро избавился от приставки «ex-Europe». Как думаешь, в чем секрет?

— Я, по правде говоря, не могу однозначно ответить на этот вопрос. Когда я ушел из Europe в 1986-м, мне сразу же предложили контракт на сольный проект. Я выпустил альбом «Total Control», и он стал очень успешным. Мне кажется, он и стал для меня определенным заделом. Потом я три года работал с Доном Доккеном, потом опять продолжил сольную карьеру с «Face The Truth», который записал с Гленом Хьюзом.

В 90-х я ни минуты не сидел сложа руки, постоянно играл и записывал пластинки.

Кстати, мою очередную сольную работу я записал еще до воссоединения с Europe в прошлом году. Однако с этого момента не собираюсь заниматься активной сольной деятельностью — Europe заберет львиную долю моего времени, а для меня сегодня важна именно эта группа.

— Что ты скажешь по поводу такого мнения, что «Final Countdown» сделала как много хорошего для группы, так и много негативного, представив Europe для многих в роли ансамбля одной песни?

— Вообще-то когда я впервые услышал этот проигрыш на синтезаторе, то первая моя реакция была: «Что это за черт?» Понимаешь, я всегда любил тягучие гитарные рифы, а тут этот проигрыш.

Мы все же записали ее тогда, но по-настоящему оценить эту песню я смог только недавно. Она нам здорово помогла, и я вижу в ней больше позитива, чем каких-то негативных моментов.

Кстати, на концертах мы ее играем в более жесткой интерпретации, чем на альбоме. «Final Countdown» перепели все кому не лень, но когда я услышал ее в исполнении Лондонского симфонического оркестра, я окончательно понял, что эта песня стоит многого.