Незатыкаемый фонтан Даррена Аронофского

Новый фильм культового режиссёра, одного из главных героев американского независимого кино Даррена Аронофского «Фонтан», совершенно не соответствует своему названию. То есть прошу прощения: даже не просто не соответствует, а в определённом смысле является полной ему противоположностью. Картина, которую любители «арт-хауса» ждали почти шесть лет, разочаровывает практически в каждом своём аспекте, а достоинства её надо искать с микроскопом. В годы моей молодости о таких фильмах как раз говорили «не фонтан».
Аронофский в кино не появился, как это обычно происходит с молодыми режиссёрами, а в самом прямом смысле этого слова ворвался. Свой первый полнометражный фильм под названием «Пи» (пишется как соответствующая буква греческого алфавита, которой обозначают известное математическое число 3,1415…) он сделал в 1998 году, когда ему не было ещё и тридцати лет — возраст для кинематографиста прямо-таки младенческий. Стильная, оригинальная картина о гениальном математике, который ищет Бога в цифрах, то есть буквально пытается «поверить алгеброй гармонию», и становится жертвой, с одной стороны, биржевых маклеров, а с другой — каббалистов-хасидов, была снята на 16-миллиметровой плёнке, а весь её бюджет уложился в 60 000 долларов. (Большую часть этой суммы Аронофски собрал у друзей и родственников, каждый из которых внёс всего по сотне. К слову сказать, когда готовый фильм приобрела прокатная компания «Артизан», заплатившая за него режиссёру миллион, каждый «вкладчик» получил по 150 баксов, заработав таким образом на своём капиталовложении аж 50%.) Только в США лента собрала в итоге почти три с половиной миллиона долларов, а Аронофски стал всемирной знаменитостью. Его называли самым многообещающим из молодых американских кинематографистов, и поначалу можно было действительно надеяться, что он оправдает возлагавшиеся на него надежды.
Второй фильм Аронофского, называвшийся «Реквием по мечте», вышел в 2000 году. Его бюджет составлял уже четыре с половиной миллиона, а главную роль в нём играла одна из лучших современных актрис Дженнифер Коннелли. Сыгравшую же мать главного героя Эллин Бёрстин даже выдвинули на «Оскара» и «Золотой глобус» (ни того, ни другого она, правда, не выиграла, но зато получила за свою работу много других достаточно престижных премий). Это была очень впечатляющая картина о тех страданиях, которые приносит людям наркотическая зависимость. Что и говорить, тема довольно-таки изъезженная, но Аронофски сумел снять очень оригинальный фильм, который на всех видевших его оказывает сильнейшее воздействие. В принципе его надо было бы показывать во всех старших классах американских (да, пожалуй, и не только) школ в обязательном порядке.
Фильм очень успешно прошёл по нескольким фестивалям, был весьма благосклонно принят критикой. А затем, когда, казалось бы, весь мир лежал у его ног, Даррен Аронофски замолчал. Его следующий проект — «Фонтан» — был уже полномасштабной голливудской лентой. Первоначально предполагалось, что главные роли в нём будут играть Брэд Питт и Кейт Бланшетт, а бюджет должен был составить от 65 до 75 миллионов долларов (почувствуйте, как говорится, разницу по сравнению с первым фильмом). Но, по слухам, сценарий так напугал Питта, что он отказался участвовать в съёмках, а вслед за ним с тонущего корабля сбежала и Бланшетт. Весь проект был под угрозой полного срыва.
Спасла его невеста Аронофского, актриса Рейчел Вайс, благородно согласившаяся сыграть в «Фонтане» главную женскую роль. На главную же мужскую роль пригласили австралийского актёра Хью Джекмана. Он как две капли воды похож на молодого Клинта Иствуда, что с самого начала гарантировало ему приличную карьеру в Голливуде; жаль только, что своими весьма невеликими актёрскими способностями Джекман тоже напоминает всегда совершенно одинакового Иствуда, из-за чего он так и остался даже не во втором, а в третьем-четвёртом эшелоне с соответствующими гонорарами. В результате этих замен бюджет картины сразу снизился до 35 миллионов.
Вот, кстати, отличный пример для того, чтобы понять, из чего складываются астрономические голливудские сметы, рост которых напрямую связан с упадком кинематографа в целом, потому что рисковать десятками, а то и сотнями миллионов продюсеры не хотят, да и не могут — иначе их просто поувольняют с работы. Вот и вкладываются они только в самые «надёжные», как им кажется, фильмы — то есть в самые коммерческие, самые примитивные, самые масскультовые. В данном случае они, кстати, здорово промахнулись, потому что на момент написания этой статьи общие сборы, которые принёс «Фонтан» прокатчикам по всему миру, составляют менее 12 миллионов. И хотя сюда не включены доходы от выпуска DVD, от продажи картины кабельным телевизионным каналам и т.д., всё равно уже совершенно ясно, что даже просто окупить вложенные средства вряд ли удастся.
Что же произошло? Почему фильм одного из самых модных и культовых режиссёров в США потерпел столь грандиозное фиаско? Действительно ли кассовый неуспех вызван какими-то недостатками картины или зритель её попросту не понял (что, как мы знаем, тоже нередко случается)? Для того чтобы ответить на все эти неизбежно возникающие вопросы, необходимо обратиться к первооснове — то есть к сценарию и посмотреть, что же, собственно говоря, там изначально замышлялось Аронофским.
Сценарий «Фонтана» написан амбициозно, с большим, как говорится, замахом. Действие разворачивается не линейно, как в целях облегчения восприятия принято в коммерческих голливудских фильмах, а как это иногда делают модернисты — одновременно, параллельно и кольцеобразно. В данном случае этот приём выражен в том, что главные герои существуют в нескольких инкарнациях и в трёх разных эпохах. Попробуем для внесения ясности расположить их в хронологическом порядке.
Первая эпоха — XVI век. Джекман тут конквистадор, а Вайс — королева Испании, которую он должен спасти от козней Великого инквизитора. Инквизитор — на самом деле скрытый еретик-манихеец, считающий человеческое тело всего лишь клеткой, в которую заключена душа. Для освобождения же сей души лучше всего, по его теории, тело убить. Королева же, естественно, боится, что такая политика приведёт к тому, что в результате массовой расправы с телами она скоро останется вовсе без подданных, но сказать об этом прямо она, по понятным причинам, не решается и поэтому развивает целую теорию о том, что конфликт между ней и инквизитором имеет метафизическую природу. Единственное, что, по её словам, может спасти её от поражения и смерти, — это растущее где-то в южноамериканских джунглях Древо Жизни. На его-то поиски она и отправляет своего верного конквистадора Джекмана.
Вторая эпоха — это, условно говоря, наше время плюс-минус лет десять. Джекман и Вайс — муж и жена. Она — писательница, которая от руки, пером и чернилами, идеальным каллиграфическим почерком и без единой помарки пишет роман под названием «Фонтан». Действие его происходит в Испании XVI века, где королева… что делает? Правильно — враждует с Великим инквизитором. А он (Джекман) — врач, занимающийся поисками лекарства от опухолей головного мозга, и надо же случиться такому совпадению, что у неё (у Вайс) как раз диагностировали именно эту болезнь. То есть даже не другую какую-нибудь онкологию, а именно рак мозга — прямо по основной специальности её мужа. Можно сказать, повезло. Ну, муж, ясное дело, не может примириться с этим и вовсю экспериментирует на обезьянках. В ходе таких опытов у животных стимулируют образование злокачественных опухолей, а потом начинают одно за другим пробовать разные средства борьбы с ними. Сколько герой Джекмана уморил таким образом ни в чём не повинных шимпанзе, мы сказать не можем, потому что это осталось за кадром. Когда фильм начинается, он как раз пытается вылечить очередного примата и вкалывает ему прямо в мозг экстракт… чего? Правильно — коры какого-то загадочного дерева, растущего в южноамериканских джунглях.
Третья эпоха — это уже век XXVI. И если в первой своей реинкарнации герой Джекмана был длинноволосым и бородатым, а во второй — плохо подстриженным и заросшим трёхдневной щетиной, то здесь он уже брит наголо. Такая эволюция человечества через парикмахерскую моду. Профессия его в этом перерождении — космонавт. В прозрачном шарике-ракете он бороздит просторы космоса, пока не натыкается на… что? Правильно — на растущее посреди вселенского вакуума Древо Жизни. У коры этого дерева такие же в точности волоски, как и те, что растут на шее Рейчел Вайс, и таким образом круг перерождений, по замыслу создателей, как бы замыкается.
Но в других воплощениях мучения героев всё никак не могут закончиться. Конквистадор вынужден не только сражаться с индейцами, но и подавлять бунт собственных соратников из приставленного сопровождать его отряда. Они считают, что он сошёл с ума и никакого Древа Жизни им вовек не найти. За это он их безжалостно и кроваво убивает. Потом он попадает в засаду и в конце концов оказывается на вершине индейского храма, где приносит в жертву верховного жреца местной религиозного культа, после чего ему действительно открывается гигантское Древо Жизни. Конквистадор вонзает в него свой кинжал и начинает пить белёсый, похожий на молоко сок, который сочится из разреза. От этого сока у него затягивается полученная в бою с индейцами рана, а несколько капель, упавших на землю, «оплодотворяют» её с такой жизненной силой, что она начинает прорастать буйными цветами. Конквистадор смотрит на это с восторгом победителя, но радость его преждевременна. Только что зажившая рана у него на животе вдруг начинает разбухать, пыжиться, тужиться и в конце концов прорывается той же шизофренической растительностью. Конквистадор падает на землю, какое-то время ещё пытается бороться с буквально бьющим из него «фонтаном жизни», а потом превращается в некое подобие садовой клумбы, каковая в итоге и поглощает его.
А тем временем в нашем многострадальном веке с героями Джекмана и Вайс происходит следующее. Когда уже было замученная до смерти обезьянка начинает постепенно возвращаться к жизни, что несомненно свидетельствует о том, что и у героини Вайс появился весьма приличный шанс победить болезнь, эта самая героиня вдруг проникается мистическими идеями о том, что смерть на самом деле не так страшна, как её размалёвывают, и что умереть она в принципе очень даже не прочь. При условии, что муж допишет последнюю главу её романа, а её саму похоронят на ферме, где её останки пойдут на биоматериал для будущих всходов. Говоря иными словами, она тоже прорастёт, как та засаженная буйными семенами полянка, в которую превратился конквистадор. Всё происходит в точном соответствии с пожеланиями тихо и мирно отходящей в мир иной Вайс, и таким образом круг перерождений, по замыслу Аронофского, снова замыкается.
И вот тут мы подходим к самому главному во всём этом муторном наборе клише и банальностей. Я — человек очень широких взглядов и очень терпимый. Я многое готов был бы Аронофскому простить. И то, что он построил свою картину на спецэффектах, хотя это недостойно серьёзного режиссёра, потому что является уделом голливудских ремесленников, а не настоящих художников. И его неуклюжие подражания Тарковскому (особенно «Солярису») и кубриковской «Космической одиссее 2001 года». И то, что он свою невесту Рейчел Вайс всё время снимает в таких ракурсах и с такой подсветкой, как будто она по меньшей мере ангел небесный. И то, что у главного героя Хью Джекмана (того, который спец по раку мозга) всё время истерика и глаза на мокром месте (подозреваю, что эта его плаксивость сыграла не последнюю роль в том, что Брэд Питт отказался от участия в проекте). И даже то, что все свои идеи этот режиссёр высказывает примитивно и прямолинейно — как будто не знает, что искусство не должно быть головным. Это ему противопоказано. Иначе оно превращается в научно-популярную брошюру на заданную тему или в искусство плаката.
И даже всю ту состоящую из самых расхожих и незамысловатых представлений о «духовности» кашу в голове у Аронофского я готов был бы ему простить. Весь этот нью-эйджевский бред, своей убогостью рассчитанный разве что на одноклеточных, — и его тоже.
Но с одним и, возможно, самым главным мотивом фильма я мириться никак не могу. Речь идёт о попытке режиссёра представить смерть человека не как самое ужасное и самое противоестественное из всего, что только может с ним произойти на этой земле, а наоборот, как нечто замечательное и прекрасное, «духовное» и «возвышенное», что-то такое, что должно послужить источником и пищей для каких-то будущих форм и видов жизни. Вот эту «гламуризацию» абсолютного зла, которым несомненно является смерть; вот этот в результате совершенно извращённый, как мне кажется, взгляд на жизнь я принять никак не могу. На любые технические огрехи, на любые проколы в сценарии, на любые режиссёрские ляпы в конечном итоге можно (а иногда даже и нужно) закрывать глаза. Но патологические по своей сути, хулящие мир идеологемы оставлять незамеченными никак нельзя. Просто невозможно, да и нечестно как-то даже молча с ними соглашаться и тем самым как бы невольно принимать или тем более одобрять.
«Если у тебя есть фонтан, заткни его — дай отдохнуть и фонтану», — писал когда-то Козьма Прутков. Даррен Аронофски, конечно, вряд ли читал Пруткова. Но незнание законов, как известно, не освобождает от необходимости их выполнения. Поэтому его не заткнутому вовремя «Фонтану» я по нашей десятибалльной шкале ничего выше двойки поставить не могу. Даже если бы и хотел, не могу — не имею права.

Илья Гуревич